Освобожденный ли дух слился с ветром из открытого окна, но принимая все более четкий очерк, становилась она одним из предметов комнаты: ноги упирались в пол, тело резко обретало обычные формы. Все, что было сверхъестественного, — голос, взгляд, способ существования, — кончилось; то, что еще оставалось, могло внушить ужас любому, кто б сейчас взглянул на нее. И был бы ранен холодным блеском маленького кольца на ее пальце, маленького камня, вобравшего в себя силу всех вещей в этой комнате.
Дверь отворилась, и мать пробудила ее:
— Ты звала меня…
Лукресия Невес открыла глаза, вгляделась, не видя. Много минут прошло…
— Ты здорова? — забеспокоилась Ана. — Ты что-то красная…
— Не знаю… это голод, — сказала она громко, с трудом распрямляясь.
«Голод?..» — удивленно подумала мать.
Она никогда не слышала у дочки такого голоса. «Да, — сказала себе Ана, с трудом осиливая новое свое материнство… — Это голод, — повторила она бессмысленно вслух, чтоб все слышали и судили сами, узнав, что дочь сказала своим детским, своенравным голосом, — это голод… Ах, девочка, ты выздоравливаешь, — произнесла она неуверенно, — выздоравливаешь», — повторила еще, бросившись искать молоко, растерянная, немного грустная.
Лукресия Невес улыбалась таинственно и глуповато. Она чувствовала голод, да, и царапала себе лицо ногтями; она словно вдруг попышнела; и правда — настал возраст…
С этого времени ей, наверно, нечего уж больше будет терять. Теперь уж и умереть слишком будет поздно.
Улыбаясь, похорошевшая, она взглянула на свою правую руку, на которой мечтала увидеть скоро обручальное кольцо. Обручальное, венчальное.
Через месяц после того, как продала город Сан-Жералдо, она отправилась с приятелем Матеуса оформить свадебные документы.
Приятель сказал:
— Подождите здесь на углу, пока я зайду в контору.
Девушка тотчас отозвалась:
— Конечно, доктор.
И она осталась на углу, придерживая сумочку. Она была спокойна, хоть и неуверенна.
Чинно смотрела по сторонам, измеряя и взвешивая этот новый город, какой купила.
Но она не была вовсе невинной жертвой. Лукресия Невес хотела стать богатой, иметь много всего и вращаться в высших кругах.
Как честолюбивые девицы из Сан-Жералдо, надеющиеся, что день свадьбы освободит их от предместья, — такова была она сейчас, важная, вся в розовом. Башмачки и шляпка новые. По-своему привлекательная. По-своему загадочная. Расправляя какую-то помятую складочку на юбке, отцепляя какую-то пылинку от рукава. Время от времени вздыхала, тихо и культурно.
