— Но кто это был? — прервал Персей-Мария, подавшись вперед в своем кресле.
— Как это кто? — нервно переспросила она. — Я ведь сказала: «что-то меня разбудило»… неясно разве? — продолжала она с жадной торопливостью, — я закрыла глаза и поворачивалась с боку на бок, пока не поняла, что сплю, — и она рассердилась, что приходится объяснять, когда он не расспрашивает, — пока не поняла, что все время спала. — Она смолкла, растерянная. — А у вас так бывает? — спросила она еще, помолчав, с какой-то ревностью, заглушаемой любопытством.
— Нет, нет, никаких снов я не вижу! — ответил он страстно, возбужденный снами Лукресии Невес.
Разочарованная, она взглянула на него, стараясь прочесть в этих ласковых глазах, на этом лице, кротком и смуглом, где то, что было от уродства, представало красотой в прогулках по Базарной Улице… Что хотела она прочесть? Возможно, никогда она не встретит другого мужчину такого пригожего, подумала она с огорчением, опустив глаза, чтоб скрыть подобную мечту.
— Если моя мать умрет, я приду жить к тебе.
— Как?!
Девушка оторвалась от своих тайных мыслей, и ей удалось взглянуть на него сквозь свое воображение:
— Мы не поженимся, но мы — как жених и невеста.
Это была правда. Он восторженно удивился. «Верно…» — пробормотал он, глядя в потолок и вытянув губы, словно хотел свистнуть.
— Как ты думаешь, мне уйти? — спросил он с несчастным видом, помолчав.
— Да, иди, — сказала она ласково.
Поскольку он не двигался с места, Лукресия Невес прибавила, с рассеянной любезностью:
— Мама порезала палец… И знаешь чем?
— Чем?.. — спросил он с недовольством.
— Бумагой… Тонкая такая бумага. Неглубокий порез… Царапина и немножко крови вышло.
— Вранье, — произнес он уверенно.
— Ты считаешь враньем все, во что не веришь, — отозвалась девушка гордо. — Она даже йодом помазала. Бумагой тоже можно порезаться, мой милый. Спроси у своего отца…
— …Я ухожу, — прервал он тревожно, протягивая ей руку.
Она засмеялась:
— Люди, как мы с тобой, не пожимают друг другу руку! — и она постаралась сдержать смех, потому что Персей стал весь красный и отдернул руку, но это ей не удалось. И пока смеялась, показывая редкие зубы, он почти выбежал из комнаты, в ужасе, наткнувшись на этажерку.
Оставшись одна так внезапно, девушка словно проглотила свой смех.
Солнце, плывя к полудню, резало лучами зеркало. С веранды доносился запах железной дороги, деревьев и угля — запах полей после вторжения неприятеля, столь характерный для города Сан-Жералдо… Она лениво поежилась, шатко путешествуя по комнате. И под конец, под шум колес, отупела и стала клевать носом.
