Стоуш объяснял мне это так. В чреве женщины зародыш проходит несколько стадий развития. Сначала любой плод будет женского пола, а его половые органы соответственно сформированы. Но когда приходит стадия дальнейшего развития, зародыш, которому суждено родиться мальчиком, начинает меняться под воздействием матушки-природы. Его половые органы приобретают характерные для мужского рода очертания. Так происходит у человека, шантийца и еще ряда рас. Ящеры, например, устроены совсем иначе, поэтому они и люди не совместимы. Но люди рождаются и никогда больше не проходят трансформацию. Шантийцы же строго подчиняются цикличности своей природы. Их организм регулярно перестраивается. К женской части цикла вырастает грудь, к мужской — исчезает. То же происходит и в области гениталий. Заращиваются родовые пути, но остается узкий канал для семени, ведущий в увеличившийся член. А так как семя и яйцеклетки формируются внутри тела, единственное неудобство — болезненность ощущений первое время. Организм настраивается на определенный цикл, и шантиец становится взрослым.
Стоуш говорил, что раз такое возможно в утробе, к чему отрицать нормальность изменений позже? Особенность развития расы, ее улучшение, продиктованное разумной природой, не более того. Высокая плодовитость, возможность как зачинать жизнь, так и вынашивать ее.
Сказал бы он это тому кельду, бросившему камень в юную Онелан. Хотя Стоуш никогда не понимал стойкой ненависти людей и некоторых других рас друг к другу, особенно к саранче, спасать ту шантийку он не стал бы.
Он палач, а не праведник.
Я заступилась. Потом Онелан отвела меня в свой клан. Я вошла в него как друг, но не кровная родня. Сирота остается сиротой. Мы долго сидели у реки. Гуляли, держались за руки. Прятали неловкость и смущение друг от друга, делились детскими мечтами. Она родилась девочкой, а я мальчиком. Тогда я была в фазе мужчины, она женщины. Наше первое перерождение случилось несколько лет назад, и в те дни впервые забурлила в жилах кровь. Ох, моя юная любовь… короткая, трепетная и так быстро исчерпавшая себя.
Я отряхнула крошки и закинула котомку на плечо. Не время для воспоминаний. Надо идти. Может быть — потом…
Глава 8
Богдан
— И что? — Митька рассеянно похлопал себя по носу чайной ложкой.
Богдан, сидевший напротив, отхлебнул кофе и пожал плечами.
— Догадайся. Только Лео разошелся, как наше уединение грубо нарушили извне, — усмехнулся он.
Митька почесал ложкой шею.
