— Далеко это, придется идти ночью, и ты устанешь у нас. Может быть, нам лучше пойти туда рано утром? — предложил Илья.
Но сердце Амон-Pa подсказывало, что надо, не медля ни одной секунды, пускаться в дорогу.
— Послушаемся Саломею, — сказал он, — если не будем терять времени, то в полночь уже придем туда и выберем удобное место, откуда будет все хорошо слышно и видно. До утра мы успеем еще и немножко поспать.
И ребята дружно направились в сторону Горы Оливковых Деревьев.
Была чудесная лунная ночь, поэтому друзьям было нетрудно идти по бездорожью. К Горе Оливковых Деревьев шли и другие — кто впереди, а кто сзади них. Саломея потребовала от мальчиков ускорить шаг, чтобы обогнать других. Однако Иораму было трудно идти быстрее, так как каждый шаг отдавался страшной болью в спине. Ему помогал Илья, который шел рядом и бережно поддерживал его.
Было уже за полночь, когда ребята дошли до Горы Оливковых Деревьев. Ни один из них никогда не видел столько людей, собравшихся вместе. Тут были и иудеи, которых становилось все больше, и галилеяне, и самаритяне, и финикийцы, и кессарийцы, и амонитяне, и римляне, и сирийцы, и греки, было даже несколько иберийцев и армян. Здесь были женщины и дети, молодые и старые. Было очень много больных и калек, некоторые из них были принесены сюда на носилках.
У подножья и на склоне Горы люди устраивались небольшими группами. Кое-где уже горели костры, и женщины готовили на них пищу, а мужчины оживленно о чем-то разговаривали. Многие же, особенно дети и старики, спали, им совсем не мешала суета остальных, даже веселье и танцы неутомимых юношей и девушек не могли их разбудить.
Как только Амон-Pa и его друзья выбрали место и удобно расположились на нем, к ним подошла старая женщина с корзиной.
— Дети мои, вы, надо полагать, голодные! — сказала она и для каждого достала из корзины большой кусок хлеба и рыбу. — А воду вы можете взять вон оттуда! — и она указала им на колодец.
Ребята поблагодарили добрую женщину, быстро поели и приготовились ко сну. Саломея положила голову на плечо Амон-Pa и уснула.
На востоке уже вспыхнул бледный красный свет приближающегося рассвета, смешанный с еще спящими, и поэтому ленивыми, темно-синими облаками, когда Амон-Pa открыл глаза. В лагере было тихо. Мальчик хотел подняться, но побоялся разбудить Саломею, которая спала так же, как и заснула, положив голову ему на плечо.
Он задумался. Слово "Мессия" он знал еще от Андрея. "Придет Мессия, — говорил он, — и принесет людям новые знания, и если люди последуют Его Учению, то обретут счастье, а если же нет, то станут несчастными". "Откуда Мессия придет?" — спросил Амон-Pa. Андрей указал ему на звезды и сказал: "Оттуда". И тогда, как помнил Амон-Pa, им овладело предчувствие. Кого Андрей ждал так терпеливо, находясь в пещерах в течение нескольких лет? Чей портрет он нарисовал на стене, а потом назвал эту пещеру "Пещерой Господа"? Мессия и есть Господь? Мессия — Тот, Который сошел с рисунка? Амон-Ра закрыл глаза и внимательно уставился на внутренние образы. "Андрей здесь, он где-то здесь… Я вижу его… Он рядом с Мессией, с Господом, он — ученик Господа… " От этих радостных предчувствий сердце начало стучать все сильнее и сильнее и, наверное, этот колокольный звон сердца разбудил Саломею. Она потянулась, протерла глаза и присела.
