Мальчики переглянулись, придвинулись ближе к веранде.
— А она его так сильно любила, что на всю жизнь осталась одна?
— Он заслужил. Большой души был человек, а смелости прямо отчаянной. Одно слово: матрос! Нас выручил, а сам… — Голос Познахирко сделался глуше. — Как же такого не любить? Орел!
— А этот старшина специально пошел с вами?
— Специально. Моряки, они память держат.
На веранде наступило молчание. Потом ребята услышали шелест газет, и Познахирко уже другим тоном спросил:
— Николай Евгеньевич, объясните, пожалуйста. Что ж это будет? С Гитлером-то? Читаю газеты и не возьму в толк: как это он всю Европу под себя забрал?
— Как? А вспомните, как он Испанскую республику задушил: пятой колонной, предателями. Так и теперь. Буржуазия продает родину — вот в чем секрет успеха Гитлера!
— Ну, а народ где? Рабочий человек?
— Народ еще покажет себя.
— Пора бы… — раздумчиво протянул Познахирко. — А не полезет Гитлер, часом, на нас? Для чего-то солдат своих в Финляндию послал. Может, с двух сторон хочет на нас идти? Как думаете?
— Кто знает! Нужно быть настороже.
Опять наступило молчание. Слышно было затрудненное дыхание доктора Шумилина, скрип его кресла, виднелась сквозь зелень дикого винограда сутулая спина старого лоцмана. Вдруг он сказал:
— Шел я сюда, а лодочки вашей что-то не приметил.
— Славка выпросил и удрал чуть свет. Мне уже попало от жены.
— И дружка его не видно. Вдвоем подались, верно. Мо-ре-хо-ды! — насмешливо произнес Познахирко.
— Вот вы бы и рассказали этим сорванцам о Баклане…
— Что ж… не мешает. А то забывается. Ох, забывается, Николай Евгеньевич, будто и не было ничего!
— Уж это вы зря. Ничего не забывается. Обязательно расскажите!
Костя стоял, жадно вытянув шею. Но Познахирко ничего больше не прибавил. Тогда Костя предложил товарищу пойти после обеда к старику и самим расспросить его о матросе Баклане. Так и решили.
Костя ждал Славу целых полчаса, но тот не явился. Рассердившись, он сам отправился к лоцману.
Епифан Кондратьевич возился возле своей большой лодки, вытащенной на берег и перевернутой вверх килем. Рядом потрескивал и дымил костер. Сын Познахирко, длинноногий Борька, прозванный ребятами «Ходулей», подбрасывал в костер сухие ветки. На треноге висела бадейка с разогреваемой на огне смолой, от которой шел острый приятный запах.
Увидев такую картину, Костя сразу забыл сердиться и начал помогать Ходуле. Когда смола поспела, Епифан Кондратьевич разрешил ему держать бадейку, а сам принялся смолить рассохшееся днище лодки. Увлеченный делом, Костя чуть не забыл о цели своего прихода. Неожиданно Познахирко спросил его:
