Ах, кабы знал человек, что все его слова и поступки сразу тут же входят в его составную судьбу, кабы можно заставить его это чувствовать и держать при себе и всегда вспоминать при каждом слове — он тогда ничего бы не сделал без пользы для своей судьбы и без опасения ей повредить, а значит, и всем бы тогда была польза. Неосмотрительные, нерасчетливые слова и наши действия резко уменьшились бы, что для жизни, работы и общественного порядка стало иметь замечательное значение.
Оттого и многие разные книги озабочены показом судьбы, чтобы на примерах показать, доказать, дать почувствовать, как наши действия, как разговоры тут же записываются в некую книгу жизни, от которой потом никуда не уйти.
— Но я же, — подумал Иван Петрович, высовывая голову из-под одеяла на подушку, — я же ничего еще не начал, пока не установился. Пока я не понял, я и не начал жить по-иному.
Он честно стал убеждать себя, что это только так, вспоминая как главное переход с факультета.
Убедив, он попробовал снова заснуть, но заснуть ему уже не позволило счастье.
«Как получается личное счастье? — пронеслась у Ивана Петровича еще одна мысль. — Ценой отказа от свободы вольной жизни, которая в итоге ведет к одиночеству (и я отказался). Ценой усиленной заботы о семье, о зарплате, о доме. Ценой смирения перед своим руководством. (Я и это сумел, я сходил всё же в загс?) Ценой подавления в себе ненужной тяги к неожиданному, ценой воспитания в себе спокойной, скромной жизни. Вот какие средние цены на личное наше, семейное счастье. Многие этого так и не могут достичь. Или, может быть, они не хотят?»
Иван Петрович приподнялся на локте, разглядел в темноте тихо спящую Дусю, вместе с ним согласно спящую в одном общем сне, и повертел сам себе в темноте головой:
— Нет, они просто не могут!
И в сознании того, что он сумел достичь, что сумел отыскать и сумел подавить, Иван Петрович нетрудно заснул.
Глава девятая
ПОТРЕБНОСТЬ БЫВАТЬ
— В забой ли ты спускаешься! -— пел Иван Петрович по утрам, направляясь на работу, хоть в забой и не спускался.
— В скалу ли ты врубаешься! — пел Иван Петрович, ускоряя шаги, хотя и в скалу не врубался он тоже; но неважно.
Ивану Петровичу нравилось идти на работу.
Конечно, и утром вставать неохота. Очень рано. Конечно, в автобусе едешь, -— толкают. А летом погода, летом хочешь на солнце.
«Но всё же я, честно, работать люблю», — признавался Иван Петрович себе. Он любил рассчитывать общую пользу, потому что он был экономист, и это было его делом.
