Откуда-то из лесу пришел дирижер, дал оркестру две ноты чувствительным пальцем и опять отошел.
Один из мальчишек сейчас же изобразил из себя дирижера, а потом перестал, продолжая дуть в палку.
Дирижер походил, поиграл с ребятишками, посидел на корточках, погонялся за кем-то, сказал, не догнавши: «Сейчас же поймать!» — затем возвратился перед лицо оркестрантов и еще немного подирижировал ими, хоть они и совсем, видно, в том не нуждались.
— Бегут! — сказал кто-то рядом и оркестр задумчиво заиграл мазурку.На аллее появился усталый спортсмен, который небыстро бежал со всех ног.
Совсем нестрашный пьяный человек, прижавши висячий пиджак под рукой, стоял среди ожидавших у финиша: стоит, стоит и посунется на дорожку; после снова себя принимает назад. Вот и он заметил бегуна на аллее.
— Бегут! — закричал громким голосом пьяный человек.
Перед финишем бегущий слегка отклонился с пути, на ходу сплюнул в урну немного вкусной спортивной слюны, чтоб не пачкать дорожки и не заплевать целый парк, — а потом поднажал и финишировал первым.
Оркестр заиграл «На рыбалке у реки».
После первого потихоньку бежали другие. Рядом с ними, вдоль самой аллеи, по десятку раз финишировали все мальчишки.
Возле финиша со скрежетом затормозил мотоцикл. Из него вышли два генерала. Генералы были в лампасах и в пузе.
Уже одетого бегуна без веселья качали в стороне меж деревьев; он качался, не забыв придержать свой карман, потому что человек не рассчитан, чтобы его переворачивали вверх ногами — тогда у него из карманов начинают высыпаться различные вещи и часто пропадают безвозвратно.
Пробежали какие-то неспешные, штатские люди, одетые в тапки с шипами и в.безупречную новую форму, так красиво взяв финиш, словно были не последними, а самыми передовыми.
Двое медленно свернули финиш и унесли его на плече.
Свернули транспарант. Унесли вперед, вслед за финишем.
Уехали два генерала в машине, в которой уже находился полковник.
«И верно, — отметил Иван Петрович. — Генералы-то толще полковников. Почему?»
Мотоцикл заводил худощавый сержант.
Оркестр поиграл, поиграл и собрался.
Расходились.
Дуся с Иваном Петровичем пошли дальше в парк.
Парк утеривал свои аллеи, становился леском, чисто выкошенным кем-то с опушек и между кустами.
— А я, — сказал Иван Петрович грустно, — десять лет не ходил по траве без сандалий. Это зря?
— Ясно, что зря, — согласилась Дуся сразу. — Вы дайте и телу немного пожить, расправьте его, искупайте в воде. Надо и телу, не всё для себя.
