Так в течение часа Фабрика прекратила работу. Электричество было отключено, все цеха закрыты.
- Какие будут убытки! - причитал Главный Инженер. – Полфабрики спишут в утиль. Нельзя просто выключить рубильник и надеяться, что все обойдется.
- А вот и можно! – восклицали женщины. – А мы так и сделали!
- Мне придется составить подробный отчет…
Но не успев договорить, он шлепнулся на землю - из воротничка его рубашки высовывалась огромная щучья голова с плоскими, бегающими глазками; одежда повисла на нем как большой мешок.
- А ну, в реку его! – раздался клич. – Пусть хлебнет свей отравы.
И вот, женщины отнесли его к берегу и вывалили из костюма в кипящую реку, где билось множество тел – и он исчез под водой, громко шлепнув широким хвостом.
* * *
На этом все закончилось? Вовсе нет – не закончилось.
Не только в одном этом городе - по всей стране мужчины превращались в гигантских рыбин, гигантских тритонов, гигантских личинок или иного рода водяных существ. Все мужчины старше восемнадцати лет оказались в воде. Те, кому в тот день исполнилось восемнадцать, шлепались на пол прямо с тортом во рту.
Если какая-то из женщин не могла довезти мужа до реки, водохранилища или пруда, то помещала его в ванну или бассейн. По всей стране в ваннах плавали рекордных размеров усачи или щуки, или другие рыбины величиной с человека. Или огромные водяные блохи. А местами и чудовищных размеров пиявки. Мистер Уэллс, гигантский сом, плавал в бассейне своего большого нового дома. Его два маленьких сына выкапывали червяков, кидали в воду, и смотрели, как он подбирает их с голубого кафеля большим плоским ртом.
Сам Премьер-Министр стал двухметровой личинкой стрекозы. Секретарша каждый час заходила к нему, в ванную дома десять по Даунинг-стрит, чтобы доложить о последних телефонных звонках, но в ответ он только махал щупальцами и двигал взад-вперед странными механическими челюстями. Отец Люси стал гигантским тритоном. Мама выловила его из реки, отвезла домой на машине, и теперь он лежал в ванной, где едва помещался – ему пришлось завернуть наверх свой гребенчатый хвост. В пищу ему давали кошачий корм. Вообще, накормить всех этих существ – особенно тех, кто остался в реках - было совсем не просто.
Хогарт позвонил домой. Его отец стал блестящей зеленой лягушкой с трепещущим зобом и сидел теперь на утином пруду в зарослях болотного камыша.
Разумеется, это было национальное бедствие. Весь мир был ошеломлен. Тому, что все видели на экранах телевизоров, было трудно поверить. Поначалу правительства других стран пытались направить своих специалистов, чтобы восстановить производство. Но они преображались, едва сойдя с трапа самолета. Лягушки и тюлени могли вернуться домой - и даже карпы, если их одежду вымочить в воде, и при условии, что перелет им предстоял не очень долгий. Но всем прочим рыбам приходилось оставаться в ближайшем водоеме. Так что специалистов больше не присылали. Женщинам пришлось управляться самим.
