Младший был светловолос, с короткой полумесячной бородой. Ходил он в полугрубых звериных шкурах, намертво сшитых жилами, в кожаных штанах и сапогах из собачьей кожи. Леса ему не нравились: темно в них больно да волгло, так и жил на опушке, до братана – пять минут бегу. Стояли у него ульи, была пара свиней на убой и хряк с хавроньей на семя, корова была. Охотиться он не жаловал: здоровьишком не вышел. Потому и мясо ел только по великим праздникам, если у кого на мед обменяет. Иногда только, если медовухи хлебнет хорошенько, в кустах спрячется с луком либо с пращей, и коли увидит какую зверюшку невеликую, что сдачи не даст, шибанет в бок и улыбается. Но зато кому что, а ему Велес дал на гуслях играть – никто лучше не умел. Как почнет их колдовать, струны стонут, сам поет-душу тормошит, все только и рты разевают. Звали его Мал, хоть и возрасту три десятка перевалил.
Братья дружить особо не дружили, но на праздники собирались, общались. Сядут так, на скамье, мед кушают, молоком запивают. Медведь лапами машет, мол, ульи твои – грех один. Пчела-то хоть и махонька, а волю любит. Мал ему:
- Род его знает, живет вроде, мед дает.
- Э, нет! Дикий мед слаще!
Жила с Медведем молодуха по имени Весна, уж, почитай, годков пять, он ее от вепря спас в буреломе, так и прижилась. Он хоть с ней и не очень ласков был по причине характера своего нелюдимого, но в обиду не давал и от работы тяжелой всегда ослобонял. А чего еще бабе надобно? А после уж так и слюбились с нею. Растянется Медведь на спинe, лапы под головищу положит, раскидается, как маленький, а Весна ляжет ему на грудь и пузко гладит: мохнатое, шелковистое. А как если к ней оборотится, то дыхнет жаром, медом и травами.
Спать-то спал с ней муж, да только и всего, не любились, как положено. Говорил, мол, чего зря баловаться, детей нам все одно рано иметь. А коли жинка наседать на него начинала, то отзывался, мол, молодой я еще, не готов я к детям.
И тут, на Дажьбога, гулянье было. Медведь на них не больно ходил: косолап был, плясать не умел. Да и песни ему петь не удавалось. Ну и не пошел тогда тоже, дал жене меду, чтоб девок угостила, а сам на охоту отправился. Ну, а Весна – сама молоденька, косы заплела, ленты разноцветные вплела, румянами накрасилась, белилами намазалась, стала как куколка купальская. Обула сапожки новые красненькие, чтоб плясать – пыль выбивать.
Приходит на поляну, все только ахнули – такая пригожая! Весна-красна! – кричат. Огонь возвели, требу справили, а потом играть начали. Парни на кулачки побились, потом хороводы водили, а потом и плясать начали, а Мал все на гуслях играл.
