— Да, да, да. А когда я перестану обличать, я просто умру. Это все, что я знаю, и я буду выкрикивать это, как скучная птица, знающая только один напев.
— Если ты знаешь так много, ты должен знать большее. Есть свет, в котором ты судишь нас.
— Да, — сказал Тео, — свет являет мне зло, но не дает надежды на добро, ни на волосок надежды, ни на волосок.
— Ты наверняка ошибаешься, — сказал Вилли, — наверняка ошибаешься.
— Ты выражаешь трогательную и фундаментальную форму религиозной веры. Тем не менее, все они прокляты.
— Тео, — сказал Вилли. — Расскажи мне как-нибудь, расскажи хоть сейчас о том, что на самом деле случилось с тобой в Индии, что случилось?
Он потряс головой, склонив над столом свое узкое, заостренное лицо.
— Нет, душа моя, нет. — Он помолчал. — Ты, Вилли, расскажи мне как-нибудь, хоть сейчас расскажи, что было с тобой… там.
Вилли молчал, разглядывая свою руку, как будто пересчитывая пальцы. Он медленно сказал:
— Я мог бы… когда-нибудь… рассказать тебе.
— Чушь, — сказал Тео. — Ты не должен мне рассказывать, о таких вещах не говорят, я не буду слушать.
Он отшатнулся от стола. И, обойдя его, подошел к Вилли сзади. Он положил свои широкие плотные руки на плечи Вилли, ощущая маленькие, как у кошки, кости. Он помял его плечи. И сказал:
— Я очень глупый человек, Вилли.
— Я знаю. Некий курос…
— К черту куросов. Ты должен простить меня, отпустить мне грех.
— Ты всегда хочешь, чтобы тебя прощали. За что тебя прощать? Конечно, не за то, что ты груб, неделикатен и неверен и эгоистичен…
— Нет! Они оба рассмеялись.
— Я могу простить тебя, Тео. Я не могу отпустить тебе грехи. Ты сам должен отпустить себе грехи. Прости прошлое и дай ему уйти… навсегда… прочь.
Тео наклонился вниз, и его лоб коснулся шелковых белых волос. Он закрыл глаза, и его руки скользнули вниз с плеч Вилли, чтобы получить то успокоение, за которым он пришел, чтобы получить в ответ ласковое пожатие рук Вилли.
— Октавиен, я обнаружил нечто очень странное.
— Садись, Джон. Должен сказать, я счастлив, что ты обнаружил хоть что-нибудь, странное или нет. Что же?
— Слушай, — сказал Дьюкейн. — Я был вчера вечером дома у Мак-Грата…
— Мак-Грат шантажировал Рэдичи?
— Да, но не это важно. Мак-Грат упомянул о Биране. Он сказал, что Биран часто бывал дома у Рэдичи.
— Биран? Я думал, что он вообще не знаком с Рэдичи.
— Он хотел, чтобы мы так думали. Что ж, я не выразил удивления, я просто позволил Мак-Грату продолжать, и я навел его на рассказ о том, что именно случилось, когда он вошел в кабинет Рэдичи сразу после выстрела, тут всплыло кое-что еще. Биран
