Рука миссис Мак-Грат все еще соприкасалась с рукой Дьюкейна. Дьюкейн чувствовал сильный локальный ожог, и в то же самое время длинное теплое копье будто вонзилось в самую сердцевину его существа. Он не отнял руки.
Щетка упала на пол. Правой рукой миссис Мак-Грат взяла оба стакана, прижав их друг к другу, и поставила их на один из столиков. Ее рука, как змея, стала обвиваться вокруг его руки, пальцы медленно скользили по его ладони, сжимая ее.
Дьюкейн смотрел в ставшие вдруг сонными темно-голубые глаза миссис Мак-Грат. Она нагнулась и нежно прижалась губами к его рту. Секунду или две они тихо сидели в этой позе. Потом руки миссис Мак-Грат обняли его за плечи, и она с силой прижалась к нему, раздвигая его губы. Дьюкейн ощутил ее язык и зубы. Через мгновение он отстранился и встал.
Миссис Мак-Грат осталась неподвижной, обе руки остались поднятыми в том же положении, в каком они только что обнимали его, когда он вставал. Ее глаза цвета Северного моря сузились теперь, забавляющиеся, хищные и острые. Она мягко сказала:
— Мой сладкий, мой сладкий, я вас люблю, я вас люблю.
Позднее Дьюкейн много размышлял о своем поведении в этом случае и не смог оправдать себя в том, что позорным образом «поддался ходу вещей». Но в тот момент главное, что переполняло его, — огромный безответственный физический восторг, связанный с тем, что случилось только что, как будто их движения с момента, когда их руки соприкоснулись, претворились в некий вибрирующий образ внутри его нервной системы. Он почувствовал необузданную радость, как человек, на шее которого висел тяжелый нелепый венок, и неожиданно его сняли. Одновременно он почувствовал необходимость быть предельно прямым с миссис Мак-Грат и сообщить ей всю правду, какова бы она ни была.
Он сказал очень быстро:
— Миссис Мак-Грат, это правда, что я не полицейский, но я — представитель государственного департамента, в котором работает ваш муж. Боюсь, что у вашего мужа неприятности, и я пришел сюда, чтобы задать ему ряд довольно неприятных вопросов.
— Как вас зовут? — спросила Джуди Мак-Грат, расслабляясь.
— Джон Дьюкейн.
— Вы — сладкий.
Дьюкейн осторожно сел за один из столиков, бережно отодвинув фарфоровую семейку хрюшек.
— Я боюсь, дело может обернуться очень серьезно…
— Вы очень сладкий. Вы знаете об этом? Выпейте еще розового вина. Что вы хотите узнать у Мак-Грата? Может быть, я смогу вам рассказать?
Дьюкейн торопливо подумал: «Могу ли я? — И его профессиональная жесткость, усилившаяся еще от чувства вины, подавив его зачарованные нервы, сказала: — Да». Он сказал, предупреждая своим ставшим серьезным взглядом:
