— Знаю. Я уже передумала насчет Ангкора. Я решила, что хочу в Самарканд.
— А ты знаешь, дорогая, что это в Советском Союзе?
— Неужели? Что ж, они нас не съедят.
— Там будет очень жарко.
— Самарканд у моря?
— Нет. Боюсь, что нет. Не поехать ли нам лучше на море?
— Да. Мы вообще-то думали о Родосе, конечно…
Надо расспросить Полу о Родосе, помнишь, она ездила туда в круиз. Между прочим, что такое с Полой? Мне кажется, она выглядит ужасно подавленной и взволнованной.
— О, это просто конец учебного года. Она так ответственно относится к экзаменам.
— Дьюкейн навестил Вилли, да?
— Да, Дьюкейн видел его, а потом и Мэри тоже.
— Вилли в порядке?
— С ним все прекрасно. Он сказал Мэри, что Дьюкейн сильно взбодрил его.
— Дьюкейн так мил.
— Он такой хороший…
— Для Вилли он, точно, хороший.
— Он для всех нас хороший. Октавиен…
— Да, дорогая?
— Я целовалась с Дьюкейном в буковом лесу.
— Как тебе повезло! Ему понравилось?
— Он был очень мил.
— Не влюбляй его в себя слишком, дорогая. Я имею в виду, это может причинить боль.
— Нет, ему не будет больно. Я слежу за ним.
— Он очень умен на самом деле, и к тому же он очень порядочный человек.
— Да. Забавно, что он никогда не был женат.
— Не нужно строить по этому поводу догадки.
— Не знаю. Не думаешь ли ты, что он педик, хотя бы на бессознательном уровне? Я никогда не слышал ни о каких его связях с женщинами.
— Это потому, что он дьявольски скрытен, он — как устрица.
— Да. Он как устрица. Ты знаешь, он мне так и не рассказал, что ему поручили это расследование.
— Он очень нервничает по этому поводу.
— Тем более меня сердит, что он не рассказал мне! Кстати, он думает, нам лучше не рассказывать Вилли об этом бедном парне, как бишь его зовут, Рэдичи.
— Он совершенно прав. Мне не приходило в голову.
— Он думает обо всем. Я думаю, Рэдичи ведь не мог быть шпионом или кем-то в этом роде?
— Конечно, нет. Я предполагаю, что Джона нервирует мысль о копании в чужой жизни.
— Боюсь, что я нашла бы это увлекательным!
— Кажется, это пугает его. Он боится, что откроет нечто… странное.
— В сексуальном смысле?
— Да. Он же старый пуританин, ты знаешь.
— Знаю, и меня это приводит в восторг. Как ты думать, он думает о том, чем мы занимаемся?
— Он об этом вообще не думает.
— Октавиен, поторопись. Я уверена, что Дьюкейн теперь мне все расскажет, я имею в виду — насчет женщин, о своем прошлом. Он расскажет теперь.
— Ты собираешься расспрашивать его?
— Да, я не боюсь Дьюкейна.
— Думаешь, я боюсь? Что ж, может быть, в некотором роде. Мне невыносима мысль, что этот человек может плохо подумать обо мне.
