— Нет, конечно! Совсем нет! — запротестовала она, но тут же постаралась оставить печальную для нее тему. — Я отдам вам эти картины всего за 40 долларов. Одни полотна стоят таких денег… Вы же понимаете это, думаю… Если вы художник…
— Я не художник.
— Может, я ошибаюсь, но иногда задумываюсь над тем, а был ли Якоб сам художником? Ведь он рисовал картины более тридцати лет, а все, им нажитое, находится здесь, перед вами… — она сделала печальный жест рукой, охватывая все вокруг: и лежащие на столе невыразительные морские пейзажи, и жалкую обстановку в доме, и сам этот ветхий дом… — В результате его смерти осталось только это… и я без ничего…
Она горько усмехнулась. Ее улыбка больше напоминала гримасу безнадежности. Ее светлые глаза, которыми она посмотрела через окно на хмурую сейчас поверхность моря, напоминали взгляд голодной чайки, оставшейся без добычи… Потом она перевела взгляд, полный печали и уныния, на меня как на потенциального покупателя, стараясь овладеть собою. Она заметила, что мой интерес к тому, что она рассказывает, намного больше, чем к разложенным на столе картинам.
— Я вовсе не такая бессердечная и злая, как вы, очевидно, решили, — задумчиво проговорила она. — Хотите знать, почему я все продаю? Мне необходим гроб для похорон Якоба… Я не хочу, чтоб его хоронили как безродного бродягу за счет округа, в сосновом ящике… Не могу позволить и того, чтобы его тело все еще лежало в морге окружного госпиталя, как никому не нужное, брошенное всеми…
Эти последние слова угасающей блондинки произвели на меня определенное впечатление, поэтому я сразу же решил сделать добрый жест:
— Хорошо, я куплю у вас эти пять картин, — твердо проговорил я, вручая ей две банкноты по 20 долларов каждая, хотя про себя подумал: «А согласятся ли Бемейеры отнести мою покупку как расходы по делу? В числе других расходов этого дня, конечно…»
Девица взяла деньги, но на ее лице промелькнула гадливость. Она наклонилась ко мне в выжидательной позе. Я сделал вид, что не понял ее движения, попрощался и возвратился в Санта-Тереза. Там я нанес визит в покойницкую, находящуюся в подвалах больничного корпуса. Заместитель заведующего, мой хороший знакомый Генри Пурвис, приветствовал меня с любезной улыбкой. Он сообщил кое-какие предварительные данные по поводу смерти Якоба Вайтмора.
— Он утонул при падении в море, такова предварительная версия. Но будет еще вскрытие тела.
Затем Пурвис вытянул из гнезда длинный ящик в одной из ниш покойницкой, чтобы я смог лицезреть бренные останки Якоба Вайтмора, его кудрявую голову и сведенное судорогой лицо утопленника.
