Пять минут я стоял и смотрел на нелепо умершего незадачливого художника, отдавшего искусству тридцать лет, но так и не признанного никем, оставшегося бедняком-горемыкой до последних дней своей жизни…
Выходя из холодного помещения подвала, я ощущал мелкую дрожь во всем теле. Но вызвана она была скорее нервными импульсами, чем холодом.
Генри Пурвис вышел из морга больницы вслед за мной, мы вместе прошли в такой же мрачный коридорчик. За нашими спинами почти беззвучно автоматически закрылись тяжелые металлические двери подвала.
— Есть ли у властей хоть какое-то сомнение в том, что с Вайтмором произошел несчастный случай? — спросил я своего приятеля, задумчиво посмотрев в сторону подвала.
— Пожалуй, нет… — покачал головой Пурвис. — Ведь Якоб Вайтмор был уже достаточно стар для того, чтобы заплывать далеко в море, когда оно штормит. Врач признал его смерть случайностью. Даже сомневаются, нужно ли производить вскрытие тела…
— Думаю, это необходимо сделать, Генри! — твердо проговорил я, почему-то уверовав в важность такого решения.
— Но зачем же, Лу?
— Видишь ли, Генри, — задумчиво проговорил я, — пока еще нет каких-то реальных доводов. Но Якоба Вайтмора и Поля Гримеса связывали какие-то скрытые дела. А ведь Поля Гримеса недавно намеренно убили, и не случайно! Я уже проделал кое-какое расследование… И теперь имею определенную версию смерти Гримеса… Он был смертельно ранен с помощью какого-то тяжелого предмета. Возможно, это нечто вроде приспособления для снятия шин с колес автомашины…
— Значит, там все же нашли орудие убийства? — с интересом спросил Пурвис.
— Нет, насколько мне известно. Об этом тебе лучше узнать у полиции. Орудие преступления — это их область.
Генри Пурвис внимательно посмотрел на меня:
— Ты знал Поля Гримеса?
— Вообще-то нет. Знал лишь то, что он торгует картинами, содержит галерею.
— А не был ли Гримес когда-то наркоманом? — неожиданно спросил Пурвис.
— Я не знал его настолько, чтобы сделать о нем какие-то достоверные заключения. Какой наркотик ты имеешь в виду?
— Скорее всего, героин. У него обнаружены следы уколов на руках. Я спросил об этом у той женщины, его секретарши, что ли. Но она словно воды в рот набрала и молчит по этому поводу. Хотя до этого такую истерику закатила, что я невольно подумал, а не является ли наркоманкой и она сама? Таких даже здесь, в нашей больнице, битком…
— О какой женщине ты говоришь? — уточнил я на всякий случай.
— Темноволосая молодая женщина. Она работала у Гримеса. Когда я предъявлял ей тело Поля Гримеса для опознания, она чуть ли не стала бросаться на стены от горя… или ужаса. Пришлось отправить ее в церковную часовню, чтобы там она немного успокоилась.
