— Тем антикваром был Поль Гримес, не так ли? — с интересом спросил я, стараясь говорить как бы мимоходом.
— Кажется… — ответила она, но теперь посмотрела на меня более внимательно и даже с какой-то подозрительностью. — Выходит, вы тоже торгуете картинами?
— Нет, конечно!
— Но ведь вы знаете Поля Гримеса, если сразу же упомянули о нем.
— Немного знаю.
— Это честный человек?
— Я не так уж близко знаком с ним, чтобы утверждать это. Но почему вы спросили об этом?
— Просто мне не показалось, что он честный… Разыгрывал целую комедию, стараясь показать, как ему нравятся картины Якоба. Он собирался разрекламировать их пошире, гарантируя принести нам таким путем чуть ли не целое состояние. Я подумала, что мечты Якоба могут оказаться близки к осуществлению… Цены на картины подскочат… Но потом Гримес купил лишь две плохонькие картины, и на этом все, к сожалению, закончилось… Одна из них даже не принадлежала кисти Якоба, ее рисовал кто-то другой…
— Кто же именно?
— Не знаю. Якоб мало говорил со мной о делах. Думаю, он взял ее у какого-то своего приятеля на комиссию…
— Могли бы вы хоть как-нибудь описать эту картину?
— Да… На ней была изображена какая-то женщина. Может быть, это был чей-то портрет, а, возможно, лишь рисунок, созданный воображением, я не знаю. Та женщина была красивая, с волосами такого же цвета, как и мои… — она дотронулась рукой до своей обесцвеченной прически. Это движение пробудило в ней почему-то страх или подозрение.
— Но почему это все так интересуются этой картиной? Она, выходит, действительно была ценной?
— Не знаю, — ответил я почти откровенно и пожал плечами.
— Думаю, что, видимо, ценная… — задумчиво проговорила она скорее себе, чем мне. — Якоб не хотел сказать мне, сколько получил за ту картину с женщиной… Но мы с ним жили на эти деньги последние два месяца. А вот вчера они кончились, эти деньги… Как, впрочем, и сам Якоб… — добавила она каким-то лишенным выражения голосом. Потом отвернулась, с минуту помолчала и поднялась с места.
Она разложила на столе все картины, которые остались после Якоба Вайтмора, пригласив меня жестом их осмотреть. Я подошел и бегло посмотрел картины. Большинство из них казались даже мне, профану, незавершенными, вроде той, что я взял из машины Гримеса. На них господствовали морские пейзажи. Их автор постоянно находился у моря, жил у моря, купался в нем, и утонул, может быть, не случайно…
— Не думаете вы, что Якоб просто утопился, покончил жизнь по собственной воле? — осторожно спросил я.
