— Мисс Бемейер? — спросил я вежливым тоном.
— Да, — кивнула она и почему-то сразу уткнулась взглядом в какую-то точку на стене над моим плечом. Я невольно напрягся, подсознательно ожидая какого-либо подвоха, но его не последовало. Усмехнувшись, я вновь повернулся к молодой девушке. Она тихо проговорила:
— Мне жаль, но я сейчас занята: размышляю…
— О чем же, если не секрет?
— Просто так, вообще… Я не знаю… — и она нервно коснулась пальцами виска, потом потеребила прядь своих светлых, мягких как шелк волос. — Пока еще ничего не пришло мне в голову… не материализовалось… Вы мне помешали…
Эта молодая красивая девушка производила странное впечатление. Ее светлые волосы казались почти прозрачными, воздушными. Слегка покачиваясь, как ветка на легком ветерке, она вдруг потеряла равновесие и тяжело осела у стенки.
Я осторожно взял ее за руки и медленно поставил вертикально на ноги. Ее ладони были нежны, но холодны. Я подумал, что, возможно, она что-то пьет или вдыхает наркотики. Обняв за талию, я слегка подтолкнул ее вглубь скромно обставленной комнаты, где виднелись вторые двери, выходящие на балкон. Убранство сводилось к нескольким твердым стульям, маленькой железной кровати, небольшому столику и паре ковриков. Единственным украшением этой комнаты был большой мотылек из бумаги, натянутый на проволочный каркас. По размеру он был очень велик и висел на шнуре, закрепленном на крючке посередине потолка, что давало ему возможность свободно вращаться вокруг своей оси.
Дорис уселась на один из лежащих на полу ковриков и задумчиво посмотрела на мотылька. Потом застенчиво прикрыла ноги куском хлопкового покрывала, который был здесь чуть ли не единственной частью ее гардероба. Она пыталась принять позу лотоса, все еще не спуская глаз с мотылька.
— Это ты сама сделала такого красивого мотылька? — спросил я Дорис, чтобы начать с ней разговор.
Она отрицательно покачала головой:
— Нет… Я не умею делать такие вещи. Это украшение осталось еще от моего выпускного школьного бала… Маме захотелось повесить его здесь, но я его совсем не люблю…
Мне почему-то казалось, что ее тихий голос не совпадает с движением ее рук и губ. Создавалось впечатление, будто эти слова за нее произносит кто-то другой.
— Я неважно себя чувствую… — тихо добавила она.
Я стал на колено и наклонился поближе к ней.
— Что ты принимала недавно?
— Несколько таблеток от нервов… Они иногда помогают… думать…
— Какие это таблетки?
— Красные такие… Только лишь две… Но моя слабость, наверное, оттого, что у меня со вчерашнего дня не было во рту ни крошки… Фред пообещал принести из дому что-нибудь поесть. Скорее всего, ему это не удалось, видимо, не разрешила его мать. Она не любит меня… Хочет лишь одного: чтобы Фред оставался всегда лишь ее собственностью…
