— И невоспитанность, — добавила Екатерина.
— Минуточку! — следователь подпрыгнул на месте. — Значит, здесь есть потайной ход?
— Ну, конечно… — Екатерина оживилась, подогретая приятными воспоминаниями… — Этот особнячок я потому подарила своему фавориту, что сюда вел потайной ход, — она понизила голос, — по этому ходу… было очень удобно… ты понимаешь, Ячменев?
Ячменев кивнул, что понимает, и императрица продолжала:
— Между прочим, часть потайного хода была использована при строительстве вашего метро… Иногда мы всем обществом спускаемся смотреть на проходящие поезда…
— Боже мой! Ну, а привидение, которое солит компот, тоже есть, да? — спросил вконец обессиленный следователь, одинаково близкий к тому, чтобы заплакать или бессмысленно запеть.
— Это моя фрейлина Белосельская-Белозерова! — опять развеселилась императрица. — У нее был скандальный роман с этим же фаворитом. Пришлось его заточить в Шлиссельбургскую крепость, а ее высечь и отправить в имение. Теперь на месте этого имения построили кооперативный дом близ метро «Аэропорт». Она там и сейчас живет, в призраках…
— Чуть не забыл, ваше величество, пра-пра-правнучка вашего фаворита Надежда Дмитриевна просила передать вам поклон.
Екатерина милостиво кивнула:
— Шлем ей наше царское расположение.
— А теперь вернемся к главной теме. Вот вы говорили — карьеризм… Приспособленчество… Все это общие слова… Где конкретные доказательства?
Первым вспылил Онегин.
— Вы читали когда-нибудь, господин Ячменев, учебник литературы для восьмого класса, тот, где меня проходят? — и принялся запальчиво шпарить наизусть: — Я был оторван от национальной и народной почвы… Я вел типичную для золотой молодежи жизнь — балы, рестораны, прогулки по Невскому, посещение театров… Посещение театров — это, оказывается, порок! — В голосе Онегина зазвучали те специфические ноты, с какими в XIX веке вызывали па дуэль. — А темы домашних сочинений. «Почему Онегин недостоин Татьяны?» Это почему же, спрашивается, милостивый государь, я недостоин?
— Вы вполне достойны! — поспешно согласился Ячменев.
— А меня вообще забыли! — вмешалась Екатерина. — Из учебников, можно сказать, повыкидывали! А я, между прочим, завоевала для вас всесоюзную здравницу Крым.
Ячменев молчал. Ему нечего было возразить. С кресла величественно поднялся Иван Грозный, направился к книжному шкафу и достал из него книгу:
— Послушай, Ячменев, что Зубарев писал про меня всего двадцать лет назад.
Он отыскал нужное место и начал читать с выражением:
