Татьяна почувствовала, как внутри все напряглось, сердце заколотилось в груди с удвоенной силой.
Все было так, как она договаривалась: кто-то позвонит, назовет пароль и место тайника, куда будут заложены документы, которые она ждет вот уже несколько месяцев. Значит, на Казанском вокзале, второй зал, ячейка 2825, код X — Холод, 911 — 9 ноября была открыта граница между Восточной и Западной Германией. Это и день, когда они встретились. Все сходится…
Татьяна снова набрала номер телефона. Ее долго не хотела соединять секретарша Гусева, допытываясь, кто она такая и почему требует самого председателя правления банка.
— Слушаю, — услышала она мужской баритон.
— Гусев? — спросила Татьяна, хотя знала, что это был он. — Андрей, нам необходимо срочно встретиться — хотя бы на пару минут…
— Срочно? — переспросил Гусев и замолчал. — Ты знаешь, на сегодня у меня весь день уже расписан. На вечер? Семь вечера тебя устроит?
— Нет, не устроит. На двенадцать я назначила совещание редколлегии. Пришел тот материал, о котором я тебе говорила! Мне важно знать твое мнение. Хотя бы самое первое, а главное — твое «добро».
Снова пауза.
— До двенадцати… до двенадцати… — услышала она бормотание Гусева, который просматривал свои записи.
— Гусев, ты как фактический владелец газеты должен посмотреть эти документы. А вдруг нашу газету закроют сразу после публикации материала? Ты об этом не думаешь? Мне необходимо твое согласие!..
— Давай тогда так договоримся: если у тебя есть возможность выкроить пятнадцать минут по пути…
Невысокая женщина в коричневой дубленке вышла из последнего вагона на станции метро «Комсомольская» и направилась к выходу на Казанский вокзал. Дорогу ей преградили две женщины, тащившие по ступенькам тележку, нагруженную огромной, в половину человеческого роста, сумкой из парашютного шелка. Одно колесо у тележки отвалилось, и женщины, со сбившимися набок платками, тащили свой груз, отчаянно матерясь. Прохожие косились, осуждали, но никто не подошел, не помог.
Татьяна пристроилась сбоку, чтобы помочь, но толстая баба, что постарше, вдруг заорала:
— А брось! Брось, кому говорю! — и даже замахнулась.
— Да я ведь помочь… — оправдываясь, сказала Холод, но баба ее не слушала, ей нужно было только одно: излить на кого-то накопившуюся злость и раздражение.
— Иди ты на хер, такая помощница! — в сердцах сказала вторая и что есть силы дернула сумку вместе с тележкой. Грязное колесо жирно мазнуло по новой дубленке.
