Орехов | страница 25



Тогда Орехов встал, перешел через дорогу и вплотную подошел к окну, где за белой занавеской мелькала тень Вали. В узенькую полоску, не прикрытую занавеской, он видел освещенный кусок стены, спинку стула и угол стола, и ему казалось, что там, где этот стул и свет, очень хорошо и уютно и можно все забыть и наконец отдохнуть, но кто-то его туда не пускает, и это нестерпимо!

- Пьяный! - презрительно сказал он вслух, дохнул на стекло и услышал запах сивушного перегара у себя изо рта, знакомый угарный запах его рухнувшей, упущенной жизни. - Пьяная сволочь! Ввалюсь сейчас в комнату, да? - Его передернуло. Спина похолодела от постыдного страха, точно в бане сперли всю одежду и белье и вдруг приходится выходить как ты есть, с мочалкой в руке, прямо в ярко освещенный большими люстрами, полный людей зал ожидания на вокзале. Его опять передернуло, будто он уже чувствовал босыми ногами плиты этого зала. Он отступил от окна и, теперь боясь только одного - как бы она его не заметила, быстро повернулся и зашагал, спеша поскорей завернуть за угол.

В это время Валя, прибирая девочку, болтая с ней, стараясь ее рассмешить, покормить и уложить, все время прислушивалась, не то ждала, не то просто томилась.

Ей стало невтерпеж, она вышла на порог и выглянула на темную улицу. Конечно, никого там не было. Сразу два окна погасли в доме напротив. Постояв в нерешительности, Валя почему-то все-таки перешла через дорогу, прошла по мостику и дошла до низенькой скамейки у ворот, у фонаря, под старой липой. Там она постояла, зябко поежилась и, вернувшись в дом, двумя медленными, звонко щелкнувшими в тишине поворотами ключа заперла за собой дверь.

Районная заготконтора в первый год войны занимала деревянный, когда-то жилой дом, весь как будто из одних пристроек, коленчатых коридорчиков и чуланов, еще в старину пропахших кошками, и Валин столик с машинкой тоже был втиснут в закоулок на коридорном завороте у низкого окошка. Место досталось ей по справедливости: вторая машинистка заготконторы - полная Стефа - в Валин закоулок просто не вмещалась.

Тяжелая, на развернутый лист пишущая машинка гремела и дребезжала от старости. По клавишам нужно было колотить изо всех сил, чтобы стертый шрифт пробил копирку до пятого экземпляра, а все печаталось почему-то в пяти экземплярах, из которых читался только один первый, а остальные складывались во все растущие, связанные веревками пачки по углам всех районных канцелярий, куда их доставляли курьеры.