Они молчат, очень скорбно. Радунская отворачивается — неужели плачет?
— Спасибо, что зашли, — выпроваживаю их.
И они, сердобольные, прощаются, говорят: «Выздоравливай… Держись… Все будет хорошо…» — всякие слова, которые я уже слышу в отдалении и новой темноте.
* * *
…и при новом свете, уже в отдельной палате, куда меня вскоре переносят на носилках, появляется некто в белом халате, накинутом поверх милицейской формы. С ним тот же пожилой, очкастый врач. — Вот, — говорит, — ваш подопечный. Слишком долго не мучьте.
— Самое необходимое, — обещает сержантик в халате. Присаживается на стул рядом со мной. У него совершенно молодое подростковое лицо с маленькими усиками, румянцем на щеках. Наверно, недавний выпускник их училища, неоперенный такой. Блокнот на коленях, ручка. Славная улыбка.
— Поговорим?
Я смотрю на него с жадностью и нетерпением. Мне хочется узнать, с чем он пришел.
— Моя фамилия Жуков Юрий Иванович, — представляется он. — А ваша Кумиров Андрей Дмитриевич, верно?
Я отвечаю ему глазами: верно, мол. Это моя фамилия. Мое имя-отчество.
Опять хорошая, славная улыбка.
— А мы ведь никаких документов при вас не нашли. Вы в отключке были. Хорошо, что бандюг спугнули, а то бы… Вы где работаете? В газете «Свобода», мне сказали?
Опять я делаю знак глазами: правильно, мол, там, а этот славный малый что-то пишет в своем блокноте. Чувствую, что относится он ко мне уважительно, не как к рядовому пострадавшему, а к представителю прессы.
— Вы, Андрей Дмитриевич, помните, как все произошло?
— Кое-что помню.
— Откуда вы шли?
— Я шел от своего знакомого… некоего Баранова. А до этого я был на поминках своего приятеля Яхнина Игоря Ивановича, коммерсанта. Может, слышали о таком?
— Которого застрелили? — быстро реагирует он.
— Да. Застрелили.
— Слышал, как же! И куда шли?
— Домой шел.
— А где вы живете?
Я называю адрес, который он быстро записывает.
— Вы женаты, Андрей Дмитриевич?
— Да, женат. Но жена и дочь в отъезде. — Говорить мне все еще трудно. Язык толст и неповоротлив, как-то спотыкается о зубы и распухшие губы.
— Ну-ну. Шли и…? Вы извините, вы сильно пьяны были?
— Наверно, сильно. Да, сильно. Может быть, даже шатался. Но не падал. Я много выпил на поминках.
— Так. Понятно. И?
— Тут они появились. Трое или четверо. Там темно было.
— И что? Попросили закурить, как обычно? — быстро спрашивает он и быстро что-то пишет.
— Нет, по-моему. По-моему, один сказал: «Привет, дядя. Тебя-то нам и надо». Что-то в этом роде.
