— Так придумай же, Анка, и перестанем болтать, — сказала Нина Белова очень спокойно, так как любила больше всего в жизни дело.
Анка немного задумалась.
— Вы слышали? — сказала она. — От имени всего класса я обещала, что мы будем у него хорошо учиться.
— Это мы слышали, — сказала Лида Костюхина, девочка, черная, как крот, и всегда учившаяся хуже всех, ибо судьба не наделила ее никакими способностями и к тому еще она была ленива. — Это мы слышали, — повторила она, — Но как это сделать?
Анка в раздумье посмотрела на Лиду.
— А ты бы могла по истории получить четверку? Как это было бы хорошо! — с жаром воскликнула Анка. — Подумайте только — во всем классе ни одной двойки по истории, ни одной тройки, одни четверки и пятерки! Нет, — сказала она с еще большим жаром, — и четверок не надо! Одни пятерки, одни пятерки, — повторила она несколько раз. — Вы подумайте только, какое бы это было счастье для нас и какая радость для него!
Горячие глаза ее загорелись, она забыла совсем, что ее слушает столько подруг, и добрая фантазия, постоянно обитавшая в ее голове, все разрасталась сильнее и грела, как маленькое солнце, проникая в умы, самые холодные и ленивые от рождения.
— Вы подумайте, — продолжала она, — одни пятерки! И никто, конечно, не верит Ивану Сергеевичу. Не верит директор наш Надежда Федоровна, не верит и Пипин Короткий и жалуется, конечно, в роно. И верит только одна Анна Ивановна, которая знает нас лучше всех. И вдруг — бац! — комиссия от Наркомпроса: «У вас в десятом классе всем прибавляют отметки, позвольте проверить знания ваших учениц по истории…» — «Ага! Пожалуйста, проверить так проверить! Пожалуйте в класс». Приходит одна комиссия, приходит другая… Вызывают Лиду Костюхину. Мы, конечно, никто не подсказываем. И — ура! — она получает пятерку. Потом я получаю пятерку. Потом Вера Сизова получает пятерку, потом…
Анка обвела своим блестящим взглядом всех, всех назвала по имени и всем поставила пятерку, а о Гале и говорить было нечего.
Взглянув на нее, Анка только подняла руку над головой, что было у нее всегда знаком величайшего восторга.
— Потом, — закончила она, — потом все видят, как мы его любим, потому что кого же другого мы будем так сильно любить, как не того, кто так долго сражался за нас?!
Она замолчала.
И хотя слова ее были похожи на лепет и вела она себя, как ребенок, но все, кто слушал ее, были тронуты ее волнением.
И Лида Костюхина крикнула:
— Вот вам честное слово даю всему классу: по истории у меня будет пятерка в годовой! Не будь я Лидой Костюхиной.
