Кроме родственников.
— Еврей — это не нация. Это профессия.
А маме дядя Сережа сказал:
— Ты неправильно воспитываешь сына. Его надо учить врать на каждом шагу.
— Не слушайте вы этого антисоветчика, — сердится тетя Галя. — Он сам даже муху не обидит.
Тетя Галя, слава Богу, вяжет кофточки. Поэтому они еще живы. А если рассчитывать на зарплату дяди Сережи, то они давно положили бы зубы на полку.
Вот так всегда говорит тетя Галя.
— Обманывать никого нельзя. Бог все видит и накажет обязательно, — сердится мамина бабушка Лизаветниколавна на эти глупые разговоры.
— Бога нет и быть не может, — встревает папин дедушка. — Надо читать Маркса, и тогда все становится ясно.
— Ваш Маркс такой же надувала, как все, — хихикает дядя Сережа.
Дедушка за Маркса всегда обижается:
— Фуй! Вы рассуждаете как неграмотный человек. Такое может позволить себе только дворник с улицы.
Дедушка вынимает газету с портретом Маркса.
Дядя Сережа смеется.
И я смеюсь. Потому что дедушкин Маркс очень похож на Аниного Синдбада-морехода в книжке про тысячу одну ночь. С картинками.
— Страшно не умереть, — говорит дядя Сережа, — страшно не родиться вовсе. Давайте сфотографируемся все. Пока не поздно.
И мы стали фотографироваться — первый раз в жизни.
Дядя Сережа привез такие большие лампочки. Больше арбуза. Деревянные ноги и аппарат «Кодак» с пластинками.
У дяди Сережи в шкапу столько сокровищ, как у Синдбада-морехода.
На днях он мне показал самую старинную монету.
По секрету, канешно.
За нее можно целый дом купить. Только он не покупает. А живут они с тетей Галей в одной комнате на Таганке. Прямо против рынка подъезд.
Фотографировались мы целый божий день. То так сядь, то эдак. То сюда смотри, то туда. А главное — надо замереть! Даже моргать нельзя. Смотреть прямо в дырочку. И не дышать.
Мне-то пара пустяков — не дышать! А вот дедушке. И мама все время кашляла.
Только дядя Сережа закричит: «Внимание!» — мамочка сразу кашляет.
Дядя Сережа даже хихикать перестал.
В конце концов она легла, и ее прямо в кровати и сфотографировали.
А я в черкеске снимался.
— Теперь, — сказал дядя Сережа, — мы останемся навсегда.
Дедушка Георгий Васильевич ездил в Москву, ездил.
А потом взял и заболел.
Пришел доктор Бобков и сказал:
— Крупозное воспаление легких. Надо бы в больницу. Организм все-таки очень изношенный.
Сначала мы испугались. Потому что дедушка в Москве ведь прятался!
А потом, когда ему стало совсем хуже, бабушка вызвала по телефону карету «скорой помощи». И дедушку увезли.
