И возвышенность… ик!.. дум!
И вот уже они сидят друг против друга, до глубины души потрясённые постигшим их внезапным преображением, — оба прекрасные и юные, как сказочные принц и принцесса.
Тиранья безмолвно ощупала свою стройную точёную фигурку, а Шуткозлобер провел рукой по голове и возопил:
— Эй, что это там такое растёт у меня на черепушке? Ик!.. Оля-ля, какие роскошные ло…коконы! Дайте же мне мерзколо и чесотку… то есть дерзколо и чечётку… в общем, зеркало и расчёску…
Его голый череп внезапно покрылся буйной гривой чёрных волос.
Тиранья провела пальцами по своему юному, без единой морщины, лицу и завопила:
— Да моя кожа… ик!.. гладкая, как попка младенца!
И тут оба внезапно остановились и улыбнулись друг другу с любовью, словно увиделись впервые в жизни.
— Безебамсик, — залепетала тётка. — Да ты настоящий раскрасавчик! Я только нахожу… ик!.. что ты слегка удав… удваиваешься.
— О, молчи, желаннейшая дева! — пробормотал племянник. — Ты для меня фатаморгана, ибо вдруг испустила сияние… или даже два сияния. Но в любом случае, я глубоко тебя чту, дорогая Титикака. Я переделался в глубокочувствительную душу. Я так чувствую, так чувствую! Ик!
— И у меня то же, — отозвалась она. — О, если б я могла обнять весь мир, как это было бы сладко глубинам моего сердца!.. Ик!
— Тютелька! — с трудом выговорил Шуткозлобер. — Ты в высшей и высочайшей степени створоженная… восторженная тётя, и я должен непременно на веки вечные и немедленно с тобою примириться.
— Ах ты мой сладкий Бэби! — отозвалась тётка. — Мы н-начнем новую жизнь, ага? Мы ведь оба были… ик!.. такие гадкие, такие дурные!
— О да, мы были гадкие, гадкие! Отвратительные негодяи и мерзавцы — вот кем мы были! Ик!.. О, как ужасно я стыжусь самого себя, тётушка…
— О, приди, приди на мою девственную грудь, ма- лородный бородой человек… — возрыдала Тиранья. — Ик!.. То есть благородный молодой человек… С этого мгновения всё будет по-другому. Мы будем хорошие, милые, я с тобой, ты со мной, а мы обое — со всеми.
Шуткозлобер рыдал всё отчаяннее.
— О, я так взволнован всем этим насчёт нас!
Тиранья потрепала его по щеке и просюсюкала:
— Не плачь, прошу, так горько, мой лепесточек. Не выпрыгивай из себя, в этом нет нужды, ведь мы только что наворотили целую гигантскую гору всякого добра.
— Когда? — спросил Шуткозлобер, вытирая глаза.
— Ну… сегодня вечером, — пояснила ведьма.
— Каким образом?
— Ведь пунш все наши добрые пожелания выполнил стопронец… стопронемецтно буквально, понимаешь? Он ничего не перевернул.
