— Мориц, да где же ты? — закричал он.
Ответа не последовало.
Мориц, сам не ведая как, добрался до стрельчатого окна под самым шпилем и пролез в башню. Там он потерял сознание. И остался лежать, маленький пушистый шарик, в сплошной темноте на деревянных брусьях звонницы.
Якоб совершил несколько кругов вокруг башни, а затем нырнул внутрь звонницы. Подпрыгивая, ворон подковылял к коту и толкнул его клювом.
— Мориц, — захрипел ворон, — ты умер?
Ответа не последовало. Ворон медленно опустил голову. По его телу пробежала дрожь.
Твои именитые предки гордились бы тобой, ко- тейка… — тихо молвил ворон. — Если б только они существовали.
Тут и у него потемнело в глазах, и он упал навзничь. А ветер выл над шпилем башни, и обоих зверьков начало заносить снегом.
Остекленевшими глазами таращились Тиранья и Шуткозлобер на сосуд из ледяного пламени.
В эти последние минуты перед окончательным завершением дьявольского предприятия предстояло пройти через ещё одно испытание, которое оказалось едва ли не самым трудным. Оно заключалось в том, чтобы НЕ ДЕЛАТЬ одной определённой вещи.
Им надлежало дождаться, пока жидкость совершенно успокоится и весь осадок растворится без следа. Но до этого момента они НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДОЛЖНЫ НИ О ЧЁМ СПРАШИВАТЬ. Даже ДУМАТЬ о вопросах они не должны.
Любой вопрос уже содержит в себе сомнение. А сомневаться в последние мгновения нельзя абсолютно ни в чём. Даже маленькое сомнение может оказать катастрофическое воздействие: весь напиток взорвётся, как атомная бомба.
Как известно, нет ничего труднее, чем не думать о чём-либо определённом, если предупредить о запрете заранее. Есть только один способ: изо всех сил сосредоточиться на чём-нибудь другом, неважно на чём именно.
Маг тихо бубнил стишки, которые заучивал ещё в детском аду:
Я маленькая свинка-монстр,
Ужасно я воняю,
Мой глаз хитёр, мой зуб остёр,
Я быстро подрастаю.
Тем временем Тиранья Кровопийца подсчитывала в уме, на какую сумму вырос бы один талер, положенный на банковский счёт в нулевом году под шесть процентов годовых, со всеми сверхначислениями, если бы этот банк просуществовал до сегодняшнего дня.
Но чем дольше тянулись последние минуты, тем сильнее росло в Шуткозлобере чувство, что вся его длинная тощая фигура постепенно изгибается, складываясь в знак вопроса. А Тиранье так и чудилось, словно бы бесконечные колонки цифр, которые она видела перед собой, состоят из мириадов микроскопических вопросительных значков.
