Черт, похоже Володька прав!
Но если это прииск… значит… значит, это все-таки наши?
Или те, кто захватил прииск, а теперь и нас.
Черт! Куда ни кинь, все клин.
— Слушайте, как вас… Степан Семенович, — я повернулся к седому конвоиру. — Это и есть алмазный прииск?
Тот продолжал шагать, словно и не слышал вопроса. Разве что его напарник скользнул по мне равнодушным взглядом, да передвинул автомат на грудь.
Да какого черта! Я загородил дорогу седому:
— Я спрашиваю, это…
В следующее мгновение я упал навзничь — едва заметным движением седой сбил меня с ног. Странно, но это даже не было больно: просто земля в один миг ушла из-под ног, а удар спиной вышиб из легких воздух.
— Я же говорил — никаких вопросов… А вы, ребята, не дергайтесь — а то мигом в пузе лишних дырок наковыряю.
И Вейхштейн, и Данилов смотрели на него исподлобья: желваки на скулах играют, плечи напряжены, не иначе, веревки на прочность испытывают. Но два автомата, направленные в лоб — аргумент серьезный.
— Ты как, нормально? — Вейхштейн подошел ко мне.
— Да ничего…, — я с трудом поднялся на ноги.
Седой посмотрел на солнце, давно прошедшее зенит, и сказал, как ни в чем не бывало:
— А ну-ка, давайте шибче. Вечереет уже. Да и осталось тут три шага…
Идти и в самом деле оказалось недолго — полчаса мы топали по колее, а потом за густыми зарослями кустарника, обрамляющими подножие холмов, обнаружились ворота из проржавевшей металлической сетки на деревянных рамах. На одной половинке ворот болтался вылинявший деревянный кружок дорожного знака — самый обычный "кирпич" — а в обе стороны от ворот уходил забор: деревянные столбы, проволочная сетка. По верху забора тянулась спираль из колючей проволоки. По углам — там, где забор упирался в крутые склоны холмов — поднимались сторожевые вышки: ни дать, ни взять, треножники уэллсовских марсиан, только деревянные.
— Черт, забыл! — седой хлопнул себя по лбу. — Миша, тряпки давай!
— Какие?
— Какие… глаза им завязать, вот какие.
— Степан Семеныч, да зачем? Они ж уже все видели…
— Повыступай еще…
Похоже, седой злился на себя за забывчивость.
Нам завязали глаза — довольно плотно, так что не стоило и надеяться что-нибудь разглядеть через щелочку в повязке.
Потом скрипнули ворота, и нас быстро повели, подталкивая автоматными стволами в спину — сначала вперед, потом мы резко взяли вправо, потом влево… Я автоматически считал шаги: после ворот семьдесят шесть шагов по прямой, тридцать вправо, пятнадцать влево… Похоже, мы прошли мимо каких-то зданий: воспаленная от загара кожа почувствовала исчезновение солнце.
