Всё же природная бережливость не позволила предпринять что-то в одиночку. А ну как сержант обидится, не обнаружив кошельков у будущих моряков флота Его Величества, и уменьшит долю? С него станется. А то и вовсе откажется оплачивать выпитое и съеденное немцами во время, так сказать, уговаривания поступить на службу.
Хлопнула дверь, запуская в харчевню новых посетителей, и кабатчик, встретившись взглядом с вербовщиком, привычным движением глаз указал на предполагаемый товар. Симмонс едва заметно, но одобрительно кивнул, и громко потребовал вина для себя и троих своих спутников:
— Только лучшего, Сэмми, а не ту мочу, что ты в прошлый раз выдавал за рейнское!
— С каких это пор моё вино стало тебе по карману, Питер? — решил подыграть хозяин. — Или получил долю от сокровищ Голконды?
— Гораздо лучше!
— Наследство?
— Опять не угадал, Сэмми. Я завтра женюсь на вдовушке с изрядным капиталом, а сегодня намерен славно покутить, провожая последний денёк вольной жизни! — сержант Симмонс поклонился сидящим за соседним столом немцам. — Вы не откажетесь разделить мою радость, господа?
Когда в харчевню ввалился громогласный субъект с лицом, кричащим о вреде пьянства и печальных его последствиях, Фёдор Толстой немного насторожился. А уж когда тот стал перемигиваться с хозяином и пригласил незнакомых немецких негоциантов за свой стол, и вовсе обеспокоился.
— Ваня, готовься, нас сейчас грабить будут.
— Грабить? — Лопухин спрятал улыбку за кружкой. — Не будь банальным, мин херц Фридрих, это не разбойники, а вербовщики.
— Не вижу разницы.
— А она есть, уж поверь мне. Нас сначала напоят до усрачки, и лишь потом облегчат карманы. Ну а в нагрузку — уговорят поставить оттиск пальца под контрактом с Королевским Флотом.
— Не понял…
— Во флот вербовать будут, что же непонятного? Посмотри на мундиры — морская пехота.
— Да я про другое. Как они споить собираются, если их всего четверо?
Пока друзья шёпотом переговаривались по-немецки, краснолицый успел обидеться на воображаемое невнимание, и переспросил:
— Господа окажут мне честь?
Господа оказали, перебравшись за стол виновника торжества. Тут же по знаку Симмонса, так представился незнакомец, кабатчик принёс большой бочонок, а оставшиеся неназванными собутыльники с готовностью подставили кружки.
— Погоди, Сэмми, разве я не вина просил?
— Всё это так, Питер, но настоящую радость необходимо отпраздновать чем покрепче, а ту кислятину прилично пить лишь на похоронах архиепископа Кентерберийского.
