А уж на той, второй, неделе конкретно замаячила рука Кендала… По крайней мере, мне так показалось.
То была неделя, когда Джейк попытался меня подставить.
Неделя, когда после этого он пробовал и вовсе меня убить.
Неделя, когда мы с Фэй начали собачиться.
Неделя, когда Руфь…
Господи! Христос-Спаситель, ну и неделька! Даже теперь… хотя чего уж мне теперь-то волноваться? А ведь как вспомню — кишки узлом.
Но давайте уж по порядку. Вернемся к пятнице, когда та неделя еще не началась, а мы с Фэй сидели в гостинице.
…Вы помните, она сказала, что она на диком взводе, потому что больше года как не эт-самое? Хо-хо! Когда дошло до дела, я подумал, это еще было мягко сказано!
Потом, напоследок, она одарила меня на сон грядущий долгим поцелуем — как будто пятьдесят поцелуев в одном флаконе — и отвернулась к стенке. А спустя минуту принялась храпеть.
И это был не просто храп, а нечто наподобие бензопилы. Как будто у нее в носу магнето, на шкив которого намотан шнур, и на каждом примерно десятом вдохе за него дергают, так что мотор пилы оживает с негромким, но отчетливым взревом.
Скованный и напряженный, я лежал, считал ее вдохи, от всей души жалея, что это нос, а не запальная свеча двигателя, за него нельзя покрепче ухватиться разводным ключом и выкрутить. Лежу, значит, считаю вдохи, готовлюсь к очередному взреву, пронзающему мозг, словно каленый гвоздь. И только вроде бы приспособишься, уже ждешь, она вдруг — бац! — меняет, зараза, темп. Заводит эту свою балиндру при счете семь, потом девять и, наконец, двенадцать!
Постепенно промежуток увеличился, балиндра начала взревывать уже на двадцатом дыхании, и вдруг — боже ж мой, не прошло сорока часов! — храп прекратился.
Может, и вам случалось спать с подобной тетенькой; то есть пытаться спать. Такая ни за что не отъедет в страну сновидений, пока не придавит тебя всей тяжестью. Вот и эта тоже. Как только она прекратила свои лесоповальные взревы, тут же началась новая затея: принялась вертеться с боку на бок и елозить по всей кровати. Просто какой-то ад.
Я пытался заставить себя заснуть — ага, разбежался! И тогда принялся вспоминать. Вспомнил парня, с которым когда-то познакомился, подорвавши когти из Нью-Йорка. Раз спать нельзя, так хоть повспоминаю…
Светиться рожей в поездах, самолетах и автобусах я опасался, а потому ловил попутки, целясь в Коннектикут. Планировал подобраться ближе к канадской границе, чтобы в случае чего перескочить, а пока все тихо, буду, мол, помаленьку сливаться к западу. Ну и подобрал меня некий парень, посадил в тачку, а тачила у него была будьте-нате, значит, и башли на кармане наверняка топорщились пыром. Но… в общем, какая-то у нас с ним сразу дурка началась — то есть дурдом полнейший. Типа, он сам с таким приветом оказался. В сравнении с ним я просто отдыхаю! Короче, едем.
