удовольствием ничего не делает, как будто делает что-то приятное. Все же на
всякий случай я вонзаю дедушкин посох в землю рядом со своей вязанкой, над которой он сейчас возится.
Теперь две стройно стянутые вязанки ореховых прутьев с длинными зелеными хвостами готовы.
-- Пойдем-ка, -- неожиданно говорит дедушка и входит в кусты рододендрона по ту сторону гребня.
-- Куда? -- спрашиваю я и, чтобы не оставаться одному, бегу за ним.
Теперь я замечаю, что в зарослях рододендрона проходит еле заметная тропа.
Полого опускаясь в котловину, она идет вдоль гребня.
Сразу чувствуется, что это северная сторона. Сумрачно. Кусты
рододендрона здесь особенно жирные, мясистые. На кустам огромные, какие-то
химические цветы. В воздухе пахнет первобытной гнилью, ноги по щиколотку
уходят в рыхлую, прохладную землю.
И вдруг среди темной сумрачной зелени, радуя глаза светлой, веселой
зеленью, высовываются кусты черники. Высокие, легкие кусты щедро обсыпаны
черными дождинками ягод. Так вот куда меня дедушка привел!
Дедушка нагибает ближайший куст, стряхивает на ладонь ягоды и сыплет их
в рот. Я тоже стараюсь не отставать. Длинные, легкие стебли только тронешь,
как они податливо наклоняются, сверкая глазастыми ягодами. Они такие
вкусные, что я начинаю жадничать. Мне кажется, что мне одному не хватит
всего этого богатства, а тут еще дедушка, как маленький, ест да ест ягоды.
Не успеет общипнуть одну ветку, как уже присматривается, ищет глазами другую
и вдруг -- цап! -- схватился за ветку, полную ягод.
Но вот наконец я чувствую, что больше не могу, уже такую оскомину
набил, что от воздуха больно холодит зубы, когда открываешь рот. Дедушка тоже, видно, наелся.
-- Смотри, -- говорит он и носком чувяка толкает в мою сторону помет,
-- здесь, видно, медведь бывает... А вот и кусты обломаны.
Я слежу за его рукой и вижу, что и в самом деле кое-где обломаны
черничные ветки. Я озираюсь. Месте это сразу делается подозрительным,
неприятным. Очень уж тут сумрачно, слишком глубоко уходят ноги в вязкую.
сырую землю, не особенно разбежишься в случае чего.
А вон в кустах рододендрона, за тем каштаном, что-то зашевелилось.
-- Дедушка, -- говорю я, чтобы не молчать, -- а он нас не тронет?
-- Нет, -- отвечает дедушка и ломает ветки черники, -- он сам не трогает, разве с испугу.
-- А чего ему нас пугаться, -- говорю я, на всякий случай громко и
внятно, -- у нас даже ружья нет. Чего нас бояться?
-- Конечно, -- отвечает дедушка, продолжая наламывать ветки черники.
