ветрами, был сух и крепок, как настоящий горец.
Под карнизом небольшой террасы лепились комья ласточкиных гнезд.
Ласточки стремительно и точно влетали в террасу, притормаживая, трепетали у
гнезда, где, распахнув клювы, чуть не вываливаясь, тянулись к ним жадные
крикливые птенцы. Их прожорливость могла соперничать только с неутомимостью
родителей. Иногда, отдав корм птенцу, ласточка, слегка запрокинувшись,
сидела несколько мгновений у края гнезда. Неподвижное стрельчатое тело, и
только голова осторожно поворачивается во все стороны. Мгновение -- и она,
срываясь, падает, потом, плавно и точно вывернувшись,
выныривает из-под
террасы.
Куры мирно паслись во дворе, чирикали воробьи и цыплята. Но демоны
мятежа не дремали. Несмотря на мои предупредительные крики, почти ежедневно
появлялся ястреб. То пикируя, то на бреющем полете он подхватывал цыпленка,
утяжеленными мощными взмахами крыльев набирал высоту и медленно удалялся в
сторону леса. Это было захватывающее зрелище, я иногда нарочно давал ему
уйти и только тогда кричал для очистки совести. Поза цыпленка, уносимого
ястребом, выражала ужас и глупую покорность. Если я вовремя поднимал шум,
ястреб промахивался или ронял на лету свою добычу. В таких случаях мы
находили цыпленка где-нибудь в кустах, контуженного страхом, с остекленевшими глазами.
-- Не жилец, -- говаривал один из моих братьев, весело отсекал ему
голову и отправлял на кухню.
Вожаком куриного царства был огромный рыжий петух. Самодовольный,
пышный и коварный, как восточный деспот. Через несколько дней после моего
появления стало ясно, что он ненавидит меня и только ищет повода для
открытого столкновения. Может быть, он замечал, что я поедаю яйца, и это
оскорбляло его мужское самолюбие. Или его бесила моя нерадивость во время
нападения ястребов? Я думаю, и то и другое действовало на него, а главное,
по его мнению, появился человек, который пытается разделить с ним власть над
курами. Как и всякий деспот, этого он не мог потерпеть. Я понял, что
двоевластие долго продолжаться не может, и, готовясь к
предстоящему бою,
стал приглядываться к нему.
Петуху нельзя было отказать в личной храбрости. Во время ястребиных
налетов, когда куры и цыплята, кудахтая и крича, разноцветными брызгами
летели во все стороны, он один оставался во дворе и, гневно клокоча, пытался
восстановить порядок в своем робком гареме. Он делал даже несколько
решительных шагов в сторону летящей птицы; но, так как идущий не может
