С детства меня не любили петухи. Я не помню, с чего это началось, но,
если заводился где-нибудь по соседству воинственный
петух, не обходилось без
кровопролития.
В то лето я жил у своих родственников в одной из горных деревень
Абхазии. Вся семья -- мать, две взрослые дочери, два взрослых сына -- с утра уходила на работу: кто на прополку кукурузы, кто на ломку табака. Я
оставался один. Обязанности мои были легкими и приятными. Я должен был
накормить козлят (хорошая вязанка шумящих листьями ореховых веток), к
полудню принести из родника свежей воды и вообще присматривать за домом.
Присматривать особенно было нечего, но приходилось изредка покрикивать,
чтобы ястреба чувствовали близость человека и не нападали на хозяйских
цыплят. За это мне разрешалось как представителю хилого городского племени
выпивать пару свежих яиц из-под курицы, что я и
делал добросовестно и
охотно.
На тыльной стороне кухни висели плетеные корзины, в которых неслись
куры. Как они догадывались нестись именно в эти корзины, оставалось для меня
тайной. Я вставал на цыпочки и нащупывал яйцо. Чувствуя себя одновременно
багдадским вором и удачливым ловцом жемчуга, я высасывал добычу, тут же
надбив ее о стену. Где-то рядом обреченно кудахтали куры. Жизнь казалась
осмысленной и прекрасной. Здоровый воздух, здоровое питание -- и я наливался
соком, как тыква на хорошо унавоженном огороде.
В доме я нашел две книги: Майн Рида "Всадник без головы" и Вильяма
Шекспира "Трагедии и комедии". Первая книга потрясла меня. Имена героев
звучали как сладостная музыка: Морис-мустангер, Луиза Пойндекстер, капитан
Кассий Колхаун, Эль-Койот и, наконец, во всем блеске
испанского великолепия
Исидора Коваруби де Лос-Льянос.
"-- Просите прощения, капитан, -- сказал Морис-мустангер и приставил пистолет к его виску.
-- О ужас! Он без головы!
-- Это мираж! -- воскликнул капитан".
Книгу я прочел с начала до конца, с конца до начала и дважды по диагонали.
Трагедии Шекспира показались мне смутными и бессмысленными. Зато
комедии полностью оправдали занятия автора сочинительством. Я понял, что не
шуты существуют при королевских дворах, а королевские дворы при шутах.
Домик, в котором мы жили, стоял на холме, круглосуточно продувался
