Но это все до Мая было, теперь уже, конечно, мертвые совсем другие.
Раньше изображения мертвых всегда в домах на почетном месте были — это Светлана Васильевна и сама помнит. У них в гостиной большая картина висела. Бабушка, папина мама. Папа с ней здоровался каждый день, говорил «здравствуйте, мама». Иногда, конечно, бабушка и сама приходила, но картина запомнилась гораздо лучше.
Куда она делась после Проведения Границ — кто ж знает?
У самой Светланы Васильевны спрятан в шкафу фотографический альбом и там — карточки ее мамы и папы, а еще — Маши и Степы, Никиных родителей. Говорят, это небезопасно — хранить дома снимки мертвых, но чего уж тут бояться? Что бы ни случилось — страшней, чем на войне, не будет.
Все будет хорошо — лишь бы войны не было. Она, проклятая, до сих пор по ночам снится. Проснешься ночью — лежишь в кровати, сердце бухает в груди. Иногда такое увидишь, что и забыла уже.
В кино такое не показывают. Вот стояли они в одной деревушке, местных жителей почти не осталось, так что расселились по пустым избам. И вдруг ночью полезли мыши — изо всех щелей, из подвалов, с чердаков. С писком, скрежетом, визгом. Галка, оказывается, с детства мышей боялась — залезла за скамью и визжит. А они отовсюду валят — спереди, сзади, сверху, с боков… Галка визжит, мыши пищат, а Светке вроде и противно, и вместе с тем — смешно. Галка же всегда смелая была. Фульчи, ромерос, тинги — хоть бы что, зубы стиснула и вперед. А тут — визжит как маленькая.
Хотя чего уж страшного — всего-навсего мыши.
А на рассвете — началось… те, кто уцелели, обсуждали потом: мыши бава-прорыв чуют, вот и убегают.
Считай, верная примета. Может, Нике рассказать? Вдруг пригодится?
Впрочем, не дай бог. И так девочке досталось. Родители ушли, совсем одна осталась. И в спортшколе, оказывается, дети ее травили — как я только не поняла сразу? Сейчас вроде наладилось — друзья какие-то появились, даже мальчики вроде.
Ника-то уже скоро совсем большая будет. Если не уйду быстро — может, и правнуков дождусь.
А уходить — не хочется. Егоров рассказывал, что после ухода не сразу по ту сторону попадаешь: сначала бродишь в каких-то промежуточных мирах. В старые времена живые тебе помогали дорогу найти: то ли шаманов посылали, то ли молитвы читали, то ли еще чего. Опять же — все заранее понимали, что там будет, после ухода. Мертвые приходили, рассказывали, объясняли. А сейчас — уйдешь и сама не знаешь, куда попадешь. Как ночью в тумане бродить, даже страшнее.
