Прошлый тюремный опыт диктовал действия, связанные с конкретными уголовными стереотипами, а именно: надлежало продать оружие не праздным дилетантам, а умелым профессионалам, которые, и попадись, не выдадут источник приобретения стволов.
Такой человек на примете у Витька был: Сеня-Чума.
С Чумой он познакомился в зоне, где отбывал последний срок; Чума, имевший семь судимостей, относился к касте блатных, входил в состав одной из московских группировок и, пребывая за колючей проволокой, имел горячий “подогрев” с воли, потчуя себя деликатесами, французским коньячком и балуясь экзотическим кокаином.
Витек, не имевший в мире воров ни малейших заслуг, кроме, разве, трех краткосрочных посиделок, был Чумой примечен, обласкан и произведен в должность доверенной шестерки.
Из зоны они вышли практически одновременно.
Чума, в мирной гражданской жизни специализирующийся на разбоях и грабежах, предложил услужливому Витьку присоединиться к его команде.
Взяв для приличия время на раздумье, и записав телефон Чумы, к предложению бандита тот, тем не менее, отнесся крайне отрицательно.
Как бы ни был Чума крут, как бы не жировал в зоне, пример его Витька не вдохновлял. Многочисленные судимости уголовника явственно указывали на то, что злодеяниям его неотвратимо уготовано воздаяние, а значит, аналогичная участь ждет и его подельников.
Чуму тюрьма не тяготила, она была неизбежной частью его бытия, а вольная жизнь являлась всего лишь отдушиной для удовлетворения кровавых разгульных страстей. И именно эта патологическая естественность в пренебрежении к собственной личности и к смыслу своего существования, что подразумевала абсолютное небрежение судьбами и жизнями других, возводила бандита на пьедестал истинного блатного авторитета.
В криминализированном сознании Витька уживалась и боязливая почтительность к безоглядному ухарству свирепого Чумы, но, одновременно, и крестьянское неприятие существования перекати-поля.
В жизни своей Витёк совершал много краж, но, как правило, брал то, что плохо лежит, дабы утянуть добро в собственный дом, неизменно этот дом благоустраивая хотя бы и за счет других. Да и все равно погорел, когда спер со стройки два десятка труб, должных стать опорами для нового забора…
А потому свое участие в рискованных делах банды Чумы, Витёк напрочь исключил, устроился рабочим на коммерческую лесопилку, приворовывал готовые материалы, что позволило ему приобрести подержанную, но ладную машинку; обветшавший забор все-таки реконструировал, принялся возводить новую просторную баньку, и об откровенно криминальных доходах не помышлял, хотя перед поселковыми пацанами рисовал себя отъявленным головорезом.
