Размышляя над первым письмом, полученным от Солженицына, профессор Симонян только много лет спустя вдруг осознает, почему трус так героически бравировал. Он понял, что вся суть заключается в самом понятии «трус». А трусость и бравада не исключают друг друга.
Вот что мне сказал профессор Симонян во время одной из наших бесед:
«Когда Солженицын впервые понял, что может умереть, он начал испытывать панический страх. Даже на войне чувство значимости собственной личности, которое он культивировал в себе с детства, не позволило ему предоставить свою судьбу воле случая. Он ясно видел, как, впрочем, и каждый из нас, что в условиях, когда победа уже предрешена, предстоит еще через многое пройти и не исключена возможность гибели у самой цели. Единственной возможностью спасения было попасть в тыл. Но как? Стать самострелом? Расстреляют как дезертира. Стать моральным самострелом было в этом случае для Солженицына наилучшим выходом из положения. А отсюда и этот поток писем, глупая политическая болтовня».
Не выглядит ли все это у Кирилла Семеновича Симоняна несколько упрощенно?
Нет, Солженицын намерен вовлечь в свои интриги как можно больше людей, чтобы создать впечатление некоего заговора. Этим и объясняется изобилие его корреспонденции.
Профессор Симонян убедительно и довольно логично продолжал излагать мне свои мысли: «На фронте расследовать нельзя. Следствие можно вести только в тылу… И коль скоро существует подозрение, что раскрыта группа, то в такой обстановке ни один следователь не возьмет на себя смелость передать дело трибуналу. Верит он или не верит солженицынским наветам, его обязанность — направить дело вместе с арестованным в тыл…»
И мечта Солженицына сбылась.
Он доносил и доносил об антисоветской деятельности… На свою собственную жену Наталию Алексеевну Решетовскую. На друзей — Кирилла Симоняна, Лидию Ежерец, Николая Виткевича. На ничего не знавшего и не подозревавшего случайного попутчика Власова. На людей близких и далеких.
Солженицын твердо приходит к выводу, что нет людей близких и далеких, а есть люди нужные и ненужные. Вчера это были друзья, любовницы, коллеги и соратники; сегодня — сообщники, на которых можно свалить ответственность перед законом; а завтра — это литературные образы, которые послужат фоном для изображения колоритной фигуры Александра Исаевича Солженицына — редчайшего мыслителя, мученика, искателя вечных истин.
Да простит меня профессор Симонян, но я позволю себе подвергнуть его версию некоторому критическому разбору. Не слишком ли все преувеличено? Солженицына будут судить — это он заранее знает — по статье 58 Уголовного кодекса за подрывную деятельность. Некоторые пункты этой статьи предусматривают много лет лишения свободы и даже высшую меру наказания.
