— Вот как? Расскажешь?
— Да.
Я пересказал оба сна: сначала вчерашний, потом — новый, сегодняшний.
— Нехороший сон, — проговорил отец Василий, когда я замолчал. — Недобрый. Будь осторожен.
— Почему? Это ведь просто сон!
— Во сне к нам приходит Господь. Не явился тебе Сам — значит, ты еще не избран им. Бойся искушений. Не торопись что-то делать. Сначала подумай.
— Ясно. А какие могут быть искушения?
Священник вздохнул:
— Только Господь может предвидеть козни его. Молись, обращайся к Отцу нашему ежечасно — и он защитит тебя своей дланью. Будь осторожен.
«Будь осторожен». Не переходи улицу на красный свет? Разберемся!
— Вам, наверное, пора идти? — спохватился я.
— Да, — он поднялся, стал одеваться. — Проводишь меня?
Я кив… хотел кивнуть — не смог: едва собеседник убрал руку, вернулась скованность. Пришлось спроецировать в его мозг картинку про то, как мы вместе садимся в автобус.
Отец Василий вздрогнул.
— Ты это сделал?
Я остался недвижим.
Он схватил мою руку. Повторил:
— Ты это сделал?
— Я. Это просто. Еще только став вампиром, я умел это делать.
Священник перекрестился. Испугался? Чего?
Но вслух он ничего не сказал, а я — из вежливости — решил не допытываться.
— Святой отец, — проговорил я, когда мы вышли на крыльцо, — я недавно убил вампира. Это — смертный грех?
Он долго молчал, прежде чем ответить.
— В Писании сказано: не убий. Мы можем найти оправдание смертоубийству, но суть его останется прежней. Писание осуждает даже гнев, убивать же — нельзя! Никого и никогда. Только Господь может вершить суд.
— Но тогда вообще никого нельзя трогать! Нельзя резать баранов, свиней, прихлопнуть таракана. Даже мух трогать нельзя!
— Да. Поэтому только святые безгрешны. Мы все — грешим.
— Но, святой отец, разве убить муху — смертный грех?
— …Нет, я не думаю, что это смертный грех.
— Но ведь в Писании сказано: не убий!
— Господь дал Моисею скрижали потому, что люди отвернулись от Создателя. Полученные пророком заветы должны были пробудить в них сострадание к ближнему, терпимость, научить Свету. Многие люди стремились к богатству, брань и побои были обычным делом.
— Так что же, узнав про заповеди, люди образумились?
— Мы — их потомки. В свою душу надо заглядывать.
Я заглянул. Ничего особенного там не увидел.
— Отец Василий, я — убил. Но убил вампира, монстра, погубившего сотни, если не тысячи невинных людей. Разве мой поступок — не Богоугодное дело?
Священник открыто заглянул в мои глаза:
— Твоими устами сейчас говорит гордыня.
