С балкона свисал плакат из простыни. Надпись, сделанная вручную, гласила:
ПОСЛЕДНИЙ ТЕХНО-БУНТ
Музыка была холодной и повторяющейся, с помощью компьютера она образовывала длинную петлю из ударных переходов, с далекими, глухими, пульсирующими звуками.
- Это сумасшествие. Они захватили весь театр. Что вы думаете? - спросил Данко.
- Не знаю.
- Я тоже не знаю. Но думаю, что это сумасшествие. Выглядит как галлюцинация. Как вы думаете?
- Да.
- Мне кажется это действие наркотика. Его называют "Ново". Избавляет от боли. Посмотрите как им хорошо.
- Дети.
- Да, это дети. Именно. Какую боль они могут чувствовать, что им необходимо принять лекарство? Ладно музыка слишком громкая, и что? Они красиво танцуют. Но из-за чего они чувствуют боль? Из-за того, что им еще нельзя покупать пиво?
- Сейчас боли всем хватает, - сказал Эрик.
Трудно было одновременно говорить и слушать. В конце концов им пришлось смотреть друг на друга, читая по губам слова, заглушаемые шумом. Теперь, когда он знал имя Данко, можно было его по-настоящему увидеть. Это был человек примерно сорока лет, среднего роста, со шрамами на лбу и на щеке, кривым носом и короткой стрижкой. Он не жил в своей одежде, в водолазке и пиджаке. Он жил в теле, выкованном из опыта, страданий и доведенного до крайности.
Музыка, исходящая из динамиков, расставленных среди разрушенных фресок со стен, поглощала окружающий воздух. Он чувствовал себя в каком-то другом мире и видел странную аритмию в открывшемся ему зрелище. Танцоры будто бы действовали против музыки: чем быстрее она становилась, тем медленнее они двигались, открывая рты и запрокидывая яйцеобразные головы. Девушки представляли из себя воплощение истощенности. Источник света находился на техническом этаже, над балконами, излучая длинные, холодные, сероватые волны. Если смотреть сверху - свет падал на людей с какой-то мягкостью. Визуально он будто давал ответный удар зловещим звукам. За музыкой еле слышался женский голос, что-то шепчущий и завывающий. Голос говорил вещи, которые одновременно имели и не имели смысла. Он слушал, как тот говорит на языке, не принадлежащем ни одному народу мира, и когда звуки прекратились, ему стало их не хватать.
- Не верится, что я здесь, - сказал Данко.
Он посмотрел на Эрика и улыбнулся тому факту, что находится здесь, среди стилизованного бунта американских подростков, с музыкой, которая овладевает человеком, заменяя кожу и мозг цифровой паутиной. Что-то заразительное витало в воздухе. Не музыка и не свет, который так притягивал, не спектакль, состоящий из массовых танцев, в театре без кресел, красок и истории. Эрик подумал, что это могут быть наркотики, этот "Ново", распространяющий свое действие от тех, кто его принял, на остальных. Можно было почувствовать то, что чувствовали они. Сначала ты просто сторонний наблюдатель, а потом - смешиваешься с толпой, и наконец ты и есть толпа, тесная и танцующая как один.
