Голос Торвала доложил об аварии на водопроводной магистрали вверх по улице.
Эрик увидел помощников Торвала, по одному с каждой стороны машины, шагающих в точно высчитанном ритме и одетых в одинаковую одежду: темный пиджак, серые штаны и водолазка.
На одном из мониторов показывали, как гейзер с грязной водой бьет из дыры в земле. Это ему понравилось. На других экранах показывали движение денег. Цифры скользили по горизонтали, а гистограммы - вверх и вниз. Он знал: там есть вещи, которые никто не заметит, система, скрытая в самой природе, скачок в графическом языке, находящийся за пределами стандартных моделей технического анализа и предсказывающий даже тайные схемы своих же последователей. Должен быть какой-то способ, чтобы объяснить поведение иены.
Он был голоден, почти умирал от голода. Бывали дни, когда ему все время хотелось есть, разговаривать с лицами людей и жить в мясной вселенной. Он отвел взгляд от компьютерных экранов и посмотрел на улицу. Они находились в алмазном квартале. Он опустил стекло окна, выходящего на улицу, кишащую торговлей.
Почти над каждым магазином висели мониторы с изображениями драгоценностей, а покупатели высматривали для себя швейцарские часы по обеим сторонам улицы, проскальзывая между инкассаторскими машинами и фургонами с частной охраной, и завтракали в кошерных забегаловках.
Машина ползла со скоростью гусеницы.
Хасиды в сюртуках и высоких фетровых шляпах стояли около дверей, о чем-то разговаривая: мужчины, в очках без оправ и с белыми бородами, свободные от шума улицы. Сотни миллионов долларов каждый день двигались за этими стенами, в такой старомодной форме, что Эрик даже не знал как о них думать. Они были твердыми, блестящими, граненными. Они были всем, что Эрик оставил в прошлом или никогда и не встречал: отполированные и трехмерные. Люди надевали их и они сверкали, снимали, когда шли спать или заниматься сексом, или надевали, чтобы заниматься сексом, а может чтобы умереть. Люди носили их даже мертвыми, находясь уже под землей.
Хасиды направлялись вверх по улице. Молодые носили темные костюмы и важные фетровые шляпы, их лица были бледными и пустыми. Это были люди, которые видели только друг друга, подумал Эрик, когда они исчезали за витринами магазинов или спускались в метро. Он знал, что торговцы и огранщики находились в задних комнатах. Ему стало интересно, заключаются ли все еще сделки с рукопожатиями и благославлениями на идише. На этой улице он чувствовал Нижний Истсайд 1920-х годов и заполненные алмазами города в Европе до второй мировой, как Амстердам и Антверпен. Он немного разбирался в истории.
