ющие прожекторы осветили волосы одного из музыкантов —
блондина, склонившегося над инструментом, — поймав его в
самый идеальный момент: в стремительном движении вверх из
субкультуры клубов, наркотиков и компьютеров в мейнстрим
музыкальной индустрии и канала MTV. Последний надеялся
объединить все поджанры техно и хаус-музыки в один боль-
шой жанр «Электроника», подобно маркетинговой катего-
рии «Альтернативная музыка», которая появилась благодаря
успеху «Нирваны». Уже через месяц Chemical Brothers будут вовсю
крутить на MTV. В один из безумных моментов того вечера я
обернулся и увидел, как позади меня в VIP-зоне приплясывала
Джуди Макграт, президент MTV.
Затем последовала еще одна вспышка, предварив появле-
ние поп-иконы нового типа: артиста со своей информационной
17
консолью, из которой хлещут звуки, стили, свет, идеи, нерв-
ная агония коры головного мозга, пытающегося поглотить
всю цифровую информацию, которая в него вливается. Жара
в клубе, сумасшествие толпы, воздействие косяка, только что
выкуренного нами, — все это способствовало мощнейшему
культурному переживанию, моменту «ноубрау» (nobrow) — не
высокой ( highbrow – дословно: высокобровый. – Прим. пер.) и не
низкой ( lowbrow – низкобровый. – Прим. пер.), и даже не сред-
ней (middlebrow) культуры, а культуры, существующей вообще
вне старой иерархии вкуса. Этот момент был еще свеж в моей
памяти, когда я спускался на эскалаторе на нижний уро-
вень мегастора, осторожно погружаясь в ванну Шума по пути
в отдел импортных дисков, где надеялся найти пластинку
с легендарными концертами Chemical Brothers в лондонском
клубе Heavenly Social.
На этом же уровне, справа от эскалатора, располагался отдел
классической музыки. Спрятавшийся за толстыми стеклян-
ными стенами от грубых звуков из соседнего отдела, где сальса, афро-галльские барабаны, регги и португальское фадо слива-
лись в какофонию под названием world music, он был андеграунд-
ным бункером старой элитарной культуры, ее последним при-
бежищем здесь, на Тайм-сквер. Тут часто показывали непло-
хое видео, обычно в нем присутствовал Джеймс Левин за дири-
жерским пультом или Владимир Горовиц за фортепиано. За
этими толстыми стеклянными стенами ощущалась академиче-
ская стерильность, на которую обрекли классическую музыку
современные композиторы, решив, что популярность и ком-
мерческий успех — это компромисс. Все их самые оригинальные
идеи — электронные и атональные вариации, резкие измене-
