Ноубрау двигался в направлении, заданном Троу и де Ток-
вилем. По мере того как «большая сеть» (big grid) растягива-
лась за счет коммерческой, подчиненной корпорациям гло-
бальной культуры, включавшей в себя и «Звездные войны», 110
и «Супербоул», и Майкла Джордана, и Лас-Вегас, и послед-
ний стадионный тур «Роллинг Стоунз», и следующий дисне-
евский спектакль на Бродвее, «малая сеть» (small grid) посте-
пенно уменьшалась, становясь более личной, сосредоточен-
ной на самой себе. Появились блокбастеры, ставшие сиквелами
существующих блокбастеров. В худших из них — в которых идея
достигла конца своего жизненного цикла — публика ощущала
дыхание смерти и игнорировала их, но это уже не имело ника-
кого значения. Одна из базовых истин «большой сети» состо-
яла в том, что культурный проект, основанный на художествен-
ной ценности, был более рискованным, чем основанный на ана-
лизе рынка. Последний мог принести прибыль, даже если был
плохим, за счет хорошего маркетинга, правильного выбора целе-
вой аудитории из той самой архиважной демо-группы — парней
до двадцати пяти лет — и за счет того, что Сталлоне, например, очень популярен в Индии. Контент таких проектов был гибким
и мог снова и снова повторяться в виде книг, видео, компьютер-
ных игр, атрибутики и хеппи-милов — чтобы, если фильм с тре-
ском провалится в прокате, студия все же могла бы заработать
на нем деньги. Кроме того, глобальный рынок был настолько
новым, сеть дистрибуции настолько обширной, а цифры
настолько большими, что никто на самом деле не знал, был ли
прибыльным тот или иной проект «большой сети».
По мере того как капитал еще больше концентрировался, рынок, напротив, становился более децентрализованным.
Огромное культурное богатство росло, как водоросли в болоте.
«Большая сеть» наполнялась людьми, протестующими про-
тив того, что все в их жизни предопределено, и они обращались
к малоизвестным шотландским группам и уличным рэперам —
«независимым» артистам и «аутентичному» искусству. Вме-
сте с тем «малые сети» дробили общество на еще более мелкие
111
ниши, изолированные друг от друга, и люди начинали тянуться
к «большой сети» в поисках единства. Время от времени — и чем
дальше, тем чаще — глобальная сеть из пяти миллиардов и лич-
ная сеть одного человека приходили к согласию. Смерть прин-
цессы, ужас последних часов погибшего на Эвересте альпиниста
и тепло губ практикантки из Белого дома соединяли индивиду-
альное и массовое в единое целое.
