года после своего обещания, что Шон сможет оставаться редак-
тором столько, сколько сам пожелает. Готтлиб, чьи культур-
ные потребности были выше, чем у Шона, — он был известен как
страстный поклонник балета — взял на себя практически невы-
полнимую роль: сохранить понятия Шона о том, какая культура
должна присутствовать в «Нью-Йоркере», и в то же время попы-
таться сделать журнал более коммерческим, как того хотел Нью-
хаус. Идя на компромисс, Готтлиб делал это достаточно демон-
стративно. В результате образовалась некая «неиерархическая
иерархия»: Готтлиб применял интеллектуальные критерии к
неинтеллектуальным удовольствиям, сохранив тем самым ста-
рую иерархию «высокого» и «низкого», но перевернув ее с ног
на голову. Встав у руля «Нью-Йоркера», Готтлиб опубликовал
интеллектуальные материалы на такие неинтеллектуальные
темы, как голливудские дивы, Майами-Бич и съезд коллекцио-
неров атрибутики с изображением шотландских терьеров.
Я предположил, что сорока тысяч слов будет достаточно, чтобы рассказать о новой «золотой лихорадке» во всей ее мно-
гогранности и подробно описать множество интересных и экс-
центричных типов, которых я надеялся встретить в Неваде.
— Отлично, значит, это будет статья из двух частей, — бодро
сказал Боб.
Я спросил, к какому сроку материал должен быть готов.
В других журналах, для которых я писал, редакторы прежде
всего думали о сроках.
— Вообще-то, у нас здесь нет жестких сроков, — сказал Готт-
либ, слегка нахмурившись, как будто я допустил бестактность, хотя по его аффектированному поведению невозможно было
26
определить, всерьез это или нет. — Работайте над статьей до тех
пор, пока она не будет готова, — продолжал он. — А потом мы
посмотрим, что у вас получилось.
Рискуя допустить еще большую бестактность, я спросил:
— А сколько вы мне заплатите?
— Много, — ответил Готтлиб. Он не назвал цифру, просто ска-
зал «много» и добавил, что, если мне нужен аванс на поездку, я могу связаться с исполнительным редактором Шилой Мак-
гро: — Ее фамилия пишется «Макграт», но произносится
«Мак гро».
Не сказав ничего конкретного по всем важным вопросам, Готтлиб проявил дотошность в этой детали, которая — как я
потом узнал — была достаточно важной во внутренней жизни
редакции, делившейся на тех, кто говорил «Макграт», и тех, кто
говорил «Макгро».
На этом наша встреча закончилась. Я отправился в Неваду, старался изо всех сил, разочаровался, не успел к установленному
мной самим сроку и наконец написал Готтлибу письмо, в кото-
