и карикатурами из журнала. Портрет апатичной, все повидав-
шей Дороти Паркер, участницы старых «круглых столов», кон-
трастировал с висящим напротив порт ретом игривого Дональда
Трампа, типичного объекта интереса журнала эры Тины Браун.
Блестящие двери лифта соединились, он протяжно загудел, и я ощутил давление в подошвах. Я готовился войти в редакцию.
За тридцать одну секунду (без остановок) подъема на шестнад-
цатый этаж нужно было выпустить из себя, отбросить на время
21
культуру улицы, чтобы войти в мир, где слово «культура» все
еще было синонимом слов «вежливость» и «образованность».
Я стащил с головы наушники, снял кепку и солнечные очки и
пригладил свои длинные волосы, глядя на отражение в блестя-
щей металлической двери лифта.
В детстве я составил представление о том, что такое культура, благодаря журналу «Нью-Йоркер», который лежал на кофейном
столике в доме моих родителей в Нью-Джерси вместе с другими
среднеинтеллектуальными журналами, такими как Holiday, Life и Look. Представляемая «Нью-Йоркером» культура была эли-
тарной, благопристойной и даже изящной. Культура была объ-
ектом устремлений, оставаясь при этом достаточно демократич-
ной: ею мог обладать любой, даже если у него не было кофейного
столика, чтобы выложить ее на всеобщее обозрение. Использова-
ние местоимения «мы» в редакционных статьях журнала пред-
полагало существование некоего центра культуры, точки зре-
ния, с которой любой мог увидеть все важное в культуре; а то, чего он видеть не мог, представлялось не слишком важным. Мы
страстно интересовались так называемой элитарной, канони-
ческой, или высокой, культурой, состоявшей из традиционных
видов искусства аристократии — живопись, музыка, театр, балет
и литература. Мы также интересовались джазом, и мы научи-
лись ценить фильмы Полины Каэл и воспринимать телевидение
лишь наполовину всерьез благодаря Майклу Арлену, но нас мало
волновали рок-н-ролл, уличный стиль и молодежная культура.
Чтобы сохранить авторитет этого «мы» — подразумевавшего, что иерархические различия и суждения «Нью-Йоркера» были
не элитарными, а всеобщими, — журналу со временем пришлось
отгородиться от еще большей части коммерческой культуры.
Нам мог не нравиться рэп, но, когда он стал частью мейнстрима, 22
мы не могли высказаться о нем со знанием дела и, в конце кон-
цов, просто остались в стороне.
В старом «Нью-Йоркере» каждое предложение было сентен-
цией, обращающей на соседние предложения ровно столько
