— Пожалуй, да.
— И не затягивай, Юра. Времени совсем нет. Все, начинай делать сразу и одновременно. Ищи цифры, ищи мальчишку, ищи лидера. Даже если ты завтра такого пацана найдешь, первая публикация появится не раньше, чем через год. И при самых благоприятных условиях на раскрутку такого движения уйдет года полтора-два. Кстати, у вас там, в Ленинграде, впрочем, как и в Москве, море голодных художников. «Подкорми» кого-нибудь. Тебе и для афганцев, и для этого крестового похода против пьянства потребуются эмблемы и хоругви. Поверь мне, это не последнее дело. Хороший товарный знак дорогого стоит. Вот, собственно, и все, о чем я тебя хотел попросить. И еще раз прошу тебя, Юра, будь осторожен. Лед, по которому нам надо идти, уже держит, но он еще очень тонок и хрупок. И полыньи могут быть на каждом шагу. А под ними — бездна. Оттуда возврата нет. Мы играем в очень большую игру».
Подъезжая к Ленинграду, Юрий Романович явственно ощутил навалившуюся на него усталость бессонной ночи. «Нет, не поеду сегодня в клинику. Сейчас — такси, домой, в ванну — и спать».
Май 1984 г.
В конце апреля 1984 года я познакомилась с ребятами-архитекторами, которые настолько заинтересовали меня рассказами о красотах северных церквей, Кижей и Соловецкого монастыря, что я с радостью приняла их предложение поехать на Соловки, где они участвовали в реставрационных работах.
Мужская половина местного населения — десяток вконец спившихся мужиков с пустыми блекло-голубыми глазами, которые оживлялись только при слове «бутылка». За бутылку у них можно было купить все что угодно, как выяснилось позже, в том числе и душу.
В избе, где меня поселили, я увидела среди дров странный деревянный шар с грубовато вырезанным на нем изображением человеческого лица. По окружности, вокруг овала лица, в шаре было шесть пазов. Я покопалась в деревянном мусоре, видимо, приготовленном для растопки, и нашла шесть деревянных крыльев, которые своими основаниями легко вошли в пазы на шаре. Когда я собрала эту игрушку, у меня получилось что-то вроде солнца, которое старые художники рисовали на заставках и орнаментах детских книжек. Я спросила у хозяина дома об этой игрушке — что она означает.
— Дрова, — хмуро буркнул хозяин, явно не разделивший моего любопытства.
— Отдайте его мне, — попросила я.
— Так с дровами-то плохо, — чуть оживился хозяин.
Его оживление подсказало мне, как надо действовать дальше.
— Я вам за нее бутылку дам, — сказала я.
