И хотя они знали фамилии всех троих разыскиваемых, это было бесполезно, здесь на пристанях в этой толчее и огромной массе людей, сновавших, как муравьи, с места на место, да и о каких документах и фамилиях можно было говорить? Они и сами работали без паспортов, и никто их не спрашивал.
Ребята задумались: как же быть? Время идет, а оно работает на убийц. Посоветовавшись между собой, решили ускорить события, авось, что и получится. Они давно исподволь приглядывались к Колоде да Егору, и поняли, что те грузчики по неволе. Сыщики приметили, что к ним нет-нет да и подходят люди, не вызывающие сомнения в их занятиях, а на это у ребят глаз наметан.
Что-то готовилось, — они это чувствовали. На тайной встрече с полицмейстером заручились поддержкой их плана и, получив кое-какие сведения относительно Колоды, ребята решили действовать.
Однажды сидя после обеда на тюках льна, подготовленных к погрузке и лениво поглядывая на .реку, Репин сказал: Эй, атаман, и долго мы так тут копошиться будем, надоело уж...
— Надоело, так иди с Богом, не держим.
— Вот что, Колода, я тебе так скажу: ты и сам другого дела ждешь! Какой ты на хрен грузчик! Не тот ты человек.
— А ты что, за мной приглядывать поставлен — тот я али не
тот?
— Приглядывать не поставлен, а вижу тебе эта работа не очень нужна, у тебя другое на уме, может, поделишься?
— Ты кто такой, чтоб я с тобой делился?
— Ладно, сам знаю, кто ты. Ты думаешь мы к тебе так подошли в ночлежке-то? Нет, брат, шалишь, мы к тебе и шли, привет тебе, Степа, от Слизкого!
Колода метнулся к Репину, схватив его за ворот, выдохнул прямо в лицо: откель знаешь? Кто таков?!
— Охолони, дядя! Руки! В прятки больше играть неча, верно, Фомка? — Обратился Репин к Чикину.
— тянуть, говори все, — согласился Чикин.
— Слизкой, как узнал что мы в Рыбну ладим, велел к тебе идти, и сказал, где тебя искать, и как тебя теперь прозывают! За тобой должок есть!
— Какой должок, не знаю ничего!
— Эва как, а как купца Телятьева вы гробанули, да у Верки кабатчицы вас взяли, это знаешь?! Слизкой все на себя взял, за то в остроге и парится. А ты ведь с деньгами на воле. Деньги-то у тебя, Степа, нехорошо друзей бросать в беде.
— Короче, Слизкой к тебе послал, давай долю его. Да половину твоей нам отдашь, понял?
— А половину-то моей за что?
— А за то, что ты на воле, а он там «отдыхает» и быть ему там еще три года, а он не желает, дошло?
