— Похоже, у Любимова проблемы.
Оперативники насторожились, как спринтеры перед стартом.
— Звонили из Северогорска. Его в убийстве обвиняют.
— Жорку?! — изумился Рогов.— У них там что, крыша поехала?..
Шишкин пропустил его реплику мимо ушей:
— Убитый — сын местного мэра.
В кабинете повисло неловкое молчание. В голове каждого крутилось: «Бред! Не может быть!» Но тут же приходила другая, профессиональная и циничная мысль: «В жизни все бывает...» Кому как не ментам это знать? Может, Жора и вправду, того... Нервы не выдержали.
— Короче, надо ехать разбираться на месте.
— Командировка будет? — с надеждой спросил Рогов.
Палыч угрюмо посмотрел на подчиненного, давая понять, что в данный момент он потерял чувство юмора.
— Два часа на сборы, и по коням.
Утром оперативная машина питерской «группы поддержки» пересекла границу Северогорска. Первым делом сыщики направились в здание горотдела милиции и прокуратуры, где совсем недавно их коллеге предъявили обвинение. Шишкин, одетый для солидности в милицейскую форму, хлопнул дверцей и направился прямо в кабинет следователя, занимавшегося делом Жоры. Здесь ему сообщили, что Голубева находится в командировке.
Потом Шишкин посетил кабинет начальника городской милиции. Его уже ждали. Зуев демонстрировал холодную вежливость, но Палыч всегда считал себя хорошим физиономистом. Этот подполковник ему сразу не понравился: редко смотрит в глаза, взгляд настороженный, отвечает уклончиво — так ведут себя люди, которые что-то скрывают или боятся. Весь его вид, выражение лица, тон, которым этот человек предпочитал вести беседу, телепатически транслировал мысль: «Мужик, чего ты здесь делаешь? Мы тебя не ждали. Здесь тебе не Питер, чтобы пальцы веером раскидывать...»
Хозяин кабинета вкратце описал ситуацию — в сущности, с небольшими дополнениями он повторил все то, что Анатолий услышал по телефону. Скудная информация порождала множество вопросов, остававшихся без ответа, и эта манера поведения раздражала больше всего. Шишкин не пытался скрыть своего недовольства, что-то ему подсказывало, что тот официоз, которым, как щитом, прикрывался этот человек, отдавал если не желанием засадить Любимова, то очевидной предвзятостью. Все-таки речь шла об их коллеге...
Продолжая смотреть куда-то поверх головы гостя, Зуев произнес:
— К сожалению, Анатолий Павлович, большего сказать не могу. Все вопросы — к следователю. У нее дело.
Палыч скептически усмехнулся, как мужчина, которому очередная женщина сообщила, что он у нее «второй»:
