Елене опять стало обидно до слез, что муж предал ее как раз в тот момент, когда она старалась вылечиться и неукоснительно выполняла все предписания врача. А он, отговорившись своей пылкой и плохо объяснимой любовью к Родине, между тем изливал свою страсть на одну-единственную босоногую ее представительницу…
На пороге конюшни Елена Павловна перевела дух и ступила на дощатый пол. Знакомый запах щекотал ноздри, слух ласкало приятное лошадиное фырканье… Почему-то сейчас ей вспомнилось, как Владимир любит лошадей, каким прекрасным наездником всегда являлся. Она тоже неплохо держалась в седле, но сравниться с мужем, конечно, не могла. У него с этими животными были какие-то особые отношения, казалось, они понимают язык друг друга. По крайней мере, Елена не раз замечала, как муж что-то шепчет лошади на ухо. А когда какое-либо из этих грациозных животных заболевало, Владимир Иванович каким-то чудом узнавал об этом первым. К тому же и причину болезни мог определить безошибочно. В шутку граф называл себя прирожденным коновалом, и уже всерьез говорил, что рожден был для жизни в деревне. Его начинало тянуть в Дубровку уже с первыми лучами весеннего солнца, но только сейчас Елене пришло в голову, что, возможно, причина этого беспокойства была не только в притяжении любимой им земли…
До слуха Елены Павловны донесся еле уловимый шорох. И сердце мгновенно подсказало, что этот звук исходит не от лошади. Быстро обернувшись, графиня увидела метнувшуюся к дверям девушку и повелительно крикнула:
— А ну, стой!
Варя замерла, не решаясь повернуться. Освещенная солнцем в дверном проеме фигурка девушки сейчас показалась Елене Павловне совсем детской. Пока Варя не поворачивалась, ее набухшая грудь не разрушала этой иллюзии.
«Как он посмел совратить ребенка?! — задохнулась графиня от гнева. — Как она посмела, бесстыжая… Маленькое, испорченное, тупое животное!»
Тем же приказным тоном она бросила:
— Подойди ко мне! Впрочем, нет. Давай лучше выйдем на свежий воздух. Здесь слишком… воняет.
Пройдя мимо крестьянки, Елена Павловна зашла за угол конюшни так, чтобы их разговор остался незамеченным остальными дворовыми людьми. Опустив голову, повязанную белым платком, Варя послушно последовала за барыней. Она остановилась перед ней, уронив руки, глядя в землю, и Елена Павловна вдруг почувствовала себя грозным и неумолимым судьей, вызывающим панический страх. А когда человек так панически боится, то испытывать чувство вины он просто не в состоянии. Графине же хотелось, чтобы Варвара прочувствовала свою вину в полной мере. Чтобы ее ограниченный умишко осознал, какое преступление она совершила по глупости, или от испорченности, или… Слова «любовь» Елена не произносила даже мысленно. Какая любовь, если речь идет о крепостной крестьянке?! Разве примитивные существа способны на высокие чувства? Нелепо!
