Льет от сумеречной дали
Отблеск стали, отблеск стали.
Темный лес мое копье,
Эта ночь – мое жилье,
А постель – медовый луг,
Черный ворон брат и друг.
Я не проклят, не забыт,
Я средь битвы не убит.
Но душа моя пропала
От змеиного, от жала,
В меня злая кровь вошла.
Ах, зачем же ты нашла,
Стрела вражья, белу грудь?
Взгляд последний не забудь,
С алых губ кровава пена.
Ах ты, черная измена!
И теперь я сам не свой,
Моя песня – лютый бой,
И милее нежных рук
Рукоять меча да лук.
Ах ты, мать-земля, прости,
Но другого нет пути:
Вражью кровь я должен лить,
А иначе мне не жить…
Как с под сумеречной дали
Мне в глаза был отблеск стали.
Погадай мне наперед,
Когда смерть меня найдет…
Ворон допел свою песню, и мир вокруг неуловимо изменился. Небо незаметно наполнило измученное тело разведчика новой силой, готовя своего воина к грядущим битвам. Он видел текущие к нему отовсюду прозрачные ручейки энергии и озирался вокруг, не веря своим глазам. Мир щедро делился с ним своей силой, и никогда раньше у него такое не получалось. Много раз прежде его учитель Богорад, обучая его русскому боевому искусству «Собор», говорил, что главное умение – это правильная последовательность движений и слов, чтобы найти путь к небесной силе, источник которой неисчерпаем. Но он никогда не мог найти этот путь. И вот теперь он, наконец, осознал древнюю науку и мысленно поклонился своему учителю. И едва он сделал это, как над горизонтом мелькнуло белое облачко, словно взмах руки далекого родного человека.
Велегаст торопливо шел по пыльной улице Тмутаракани. Растертая множеством ног и горячим солнцем в желтоватый земляной пепел, пыль словно ждала прикосновения к себе, чтобы взметнуть множество фонтанов сухой грязи или поднять еще выше оставшиеся после них густые облачка мути.
«Наверное, это единственный город на Руси, где нет мостовых», – раздраженно подумал мудрец, оглядываясь на своего спутника, бредущего за ним в пылевом тумане.
Еще в юности, будучи послушником у волхвов, он вынужден был много ходить по разным городам, капищам и храмам, которые были связаны в одну живую великую цепь, обращенную к Богу. И, насмотревшись на множество мест, так привык к деревянным мостовым даже в маленьких городках, что теперь был неприятно удивлен их отсутствием в собственном родном городе. Впрочем, вскоре Велегаст нашел этому объяснение, вспомнив, что с лесом здесь всегда были трудности, а камень на Руси не очень любили.
Улица, изогнувшись, сделала крутой поворот, притираясь к подножию небольшого холма, по склонам которого сбегали белые хатки с тростниковыми крышами. У волхва екнуло сердце, он почти был уверен, что нашел дом, в котором родился.
