Вскоре появился отлично выбритый Генри. На нем были новая голубая рубашка в тонкую полоску, бордовый галстук и пуловер, пиджак в рубчик с кожаными заплатками на рукавах, коричневые брюки и башмаки на шнуровке.
— Ну что, двинули? — предложил он. — Я уже позвонил им, зеленый свет.
— Двинули, — согласился я.
— Спасибо, кстати, что вымыл посуду.
— Не за что. Люблю мыть посуду.
— Отлично, я запомню.
Мы отправились мимо Слюссена в Гамла-стан, где располагалась контора небольшой кинокомпании. Генри явно бывал здесь не раз: он не стал звонить в дверь, и все радостно приветствовали его, словно он и впрямь был звездой. Меня представили шустрой даме средних лет по имени Лиза — она отвечала за кинопроизводство. Она пристально и неспешно оглядела меня, словно мысленно снимая с меня старую одежду и облачая в териленовые[10] брюки, нейлоновую рубашку и галстук из наппы.
— Я тебя узнала, — сказала она, наконец. — Ты уже где-то снимался?
— Не думаю.
— Как тебя зовут?
Назвав свое имя, я увидел, как ее лицо озарила улыбка: возможно, она читала мои книги, подумал я.
— Ну конечно! — подхватила она. — Ты снимался в «Запоздалом раскаянии»?
— Нет, — вздохнул я. — Я никогда не снимался в кино.
Генри бросил на меня недовольный взгляд: подобное признание, по его мнению, было излишним.
— Из тебя все равно может выйти толк, — сказала Лиза, какое-то время помолчав. — А петь ты умеешь?
— Еще как умеет, — встрял Генри, в одну секунду превратившись в Генри-менеджера. — Он поет идеально для этой роли. Вообще, он изумительный материал. Пара минут — и он в образе.
— Ладно, тогда сделаем пару снимков, — сказала Лиза и несколько раз щелкнула «полароидом». Затем она записала мое имя, дату рождения и адрес, после чего нам осталось лишь откланяться.
— Вот видишь, не стоило и волноваться, — сказал Генри, когда мы вышли на улицу. — Понимаешь, с такими людьми нужно по-особому. Нельзя стесняться и сомневаться, надо быть убедительным. Это универсальное правило.
— Ага, понимаю, — согласился я.
— Пойдем-ка в «Кристину», выпьем кофе.
Мы заказали кофейник на двоих в кафе «Кристина» на улице Вестерлонггатан и впервые за день закурили. Я вновь почувствовал себя неважно, сердце сбилось с ритма, и я потушил сигарету. Генри был удивительно немногословен. Сдержанно и задумчиво он выкурил две сигареты подряд, пока я перебирал пластинки в джукбоксе,[11] который висел над нашим столом.
Печально оглядев помещение, Генри закурил новую «Пэлл Мэлл» и потер кулаком гладко выбритую щеку. Его настроение менялось мгновенно. Уловив пару ностальгических фраз в песне, он мог погрузиться в меланхолию, даже если секундой раньше рассказывал анекдот.
