Поднявшись с кровати, я почувствовал, что мерзну: спал я в одежде — и поэтому закутался в покрывало. В кухне Генри вовсю готовил внушительный завтрак из яичницы, бекона и жареной картошки. Меня затошнило от одного запаха, но я все же был голоден. Мне казалось, что я в море.
— Morning,[8] — поприветствовал меня Генри. — Как спал?
— Как убитый.
— Тебя здесь ждет reveil[9] — он указал на большой бокал с бледной жидкостью, похожей на слизь.
— Что это?
— Reveil? Это эггног, опохмел, короче говоря.
Я принюхался и снова спросил, что это такое: самозванный бармен не вызывал у меня доверия.
— Яичный белок, сахарный сироп, капля коньяка, мускат и молоко, — перечислил Генри, загибая пальцы. — Очень питательно, укрепляет, пробуждает жизненные силы.
Глубоко вдохнув, я сделал глоток; напиток оказался вкусным, хотя я никогда не верил в антипохмельные средства — они казались мне признаком морального разложения. Генри отказывался подавать завтрак, пока я не проглотил все, что было в бокале, поэтому мне пришлось его опустошить. Эффект был налицо. После обильного завтрака жизненные силы и вправду пробудились, я обрел способность наслаждаться солнцем и почувствовал себя на седьмом небе.
— Расскажи мне потом про старую кровать Геринга, — попросил я; мысль о ней никак не шла у меня из головы.
— Расскажу, — пообещал Генри. — Но не сейчас. Мне нужно побриться и привести себя в порядок. Мы же идем к киношникам, чтобы тебя поснимали. Ты не струхнул?
— Я? Никогда!
— Отлично. Можешь прошвырнуться по хате, пока я бреюсь. Тебе повезло, у тебя щетина не так быстро отрастает, как у меня.
Я последовал совету Генри и прошелся по квартире. Это было удивительно. Я никак не мог понять, что он за человек. Нового знакомого всякий раз хочется снабдить ярлыком, но для Генри ярлыка в моем арсенале не находилось. Один лишь вид его жилища отменял любые ярлыки.
Это была очень старая квартира, холодная и мрачная. Из большого холла через длинный коридор можно было попасть в одну из четырех комнат: там были две спальни, библиотека и гостиная с камином. В одном конце коридора располагалась комната с большим роялем, в другом — спальня с кроватью Геринга. Еще одна дверь из холла была заперта.
После прогулки я вернулся в кухню, чтобы вымыть посуду — больше мне нечем было себя занять. Мыть посуду — прекрасное времяпрепровождение, если отдаваться ему душой и телом. Тогда все происходит по принципу медитации — как я себе это представляю, — а после чувствуешь себя чистым и блестящим, как посуда.
