Такая процедура используется и для другой цели: при смене имени. Считается, что у еврея может быть только одно настоящее имя, руф-номен, которое остается с хозяином даже на том свете; если кому-то нужно доказательство, что имя — часть души, то вот, пожалуйста. Его разрешается метать только в одном случае: если надо одурачить демонов болезни и смерти, а одурачить их можно, изменив сущность и судьбу больного. Ребенку дают имя Алтер («Старик») в надежде, что злые духи оставят его в покое (дескать, все равно скоро умрет, старик ведь); мальчика или мужчину нарекают Хаим («Жизнь») или добавляют это имя к его руф-номен, чтобы дать больному силы выстоять перед нечистью и перехитрить Ангела Смерти.
Подобные явления совершенно естественны для культуры, которая с самого начала была чрезвычайно реалистической, ведь Бог создал мир посредством слова. В Мишне сказано: «Десятью речениями создан мир» (Овойс 5:1); Бог сказал «Да будет свет» — и был свет. Такие речения и слова вызывают материальные изменения в мире; вот из этой серьезной богословской почвы выросли полусерьезные поговорки вроде «ме зол нор дермонен Мешиехн», «лучше бы мы упомянули Мессию». Это еврейское «легок на помине»: так говорят, когда Менделе появляется через несколько секунд после того, как в разговоре прозвучит его имя. Конечно, это шутка (да и если позвать Мессию, все равно придет Мендл, можно лишь попытаться предугадать Божью логику и завопить «Мендл, Мендл, Мендл» — авось на этот раз явится Мессия), но вообще-то евреи относятся к наименованиям крайне серьезно — вы ни за что не заставите идишеязычного еврея произнести вслух слово рак или нихпе («эпилепсия»). Даже в газетных некрологах обычно пишут не рак, а гевисе махле («некая болезнь») или битере махле («горькая болезнь»); что касается слова нихпе, его чаще употребляли не в диагнозах, а в проклятиях. Эпилепсию называли ди гуте зах («хорошая вещь») и ди шлехте зах («плохая вещь»), ди швере кренк («тяжелая болезнь») и дер рехтер иньен («верная штука)», а иногда даже ди киндерше зах («детская штучка»). Если назвать истинное имя болезни — она тут же явится, как Мендл.
Восприятие существа/предмета и его имени как единого целого крайне важно для еврейского представления о Боге. Настоящее имя Бога, так называемый тетраграмматон (транслитерировать можно приблизительно как ЙЃВЃ, как будто Бог — какой-то гольф-клуб), называют вслух так редко, что его правильное произношение уже две тысячи лет никто не помнит. Сам Бог очень хорошо понимает, насколько значимо Его имя: «И говорил Бог Моше и сказал ему: Я Господь. И Я явил Себя Аврааму, Ицхаку и Иакову как Бог Всемогущий, но под Именем Моим Господь-Превечный Я не был познан ими» (Исх. 6:2–3).
