Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура - Майкл Векс

Пусть читателя не смущают названия трактатов Талмуда, мидрашей и другой религиозной литературы (Берейшис Рабо, а не Берешит Раба; Брохойс, а не Брахот и т. д.) Они, как и в оригинальном тексте, даны в ашкеназском произношении, поскольку в книге речь идет об ашкеназской традиции.

Цитаты из Торы и комментария Раши даны в переводе Фримы Гурфинкель.

Цитаты из Пророков и Писаний (Невиим и Ктувим) — в переводе Давида Йосифона (за исключением двух фраз из Песни Песней, они — в синодальном переводе).

Цитаты из Талмуда — в разнообразных безымянных переводах (поскольку полного перевода Талмуда на русский не существует), просмотренных и одобренных раввином Александром Фейгиным.

И еще: я хочу сказать большое спасибо некоторым людям, без которых этот перевод не совершился бы:

«Раскардаш Оркестру», который влюбил меня в идиш и идишкайт.

Ане Герасимовой и Владу Минкину, которые познакомили меня с творчеством Майкла Векса.

Моему папе Вадиму Голубу, который однажды в шутку предложил: «А ты переведи эту книгу».

Михаэлю Дорфману, который почему-то сразу в меня поверил и продолжает верить по сей день.

Жене Лопатник, которая терпеливо и с лукавинкой ведет меня по морям еврейских грамматик.

Раввину Александру Фейгину и его жене Оксане Гесиной, которые с чувством, с толком, с расстановкой консультировали меня по всяческим вопросам.

Илье Магину, который помогал не меньше, чем дразнился, а то и больше.

Жене Манко, который научил меня находить в себе самой силы, чтобы доделать работу до конца.

Самому Майклу Вексу, который мало того что написал эту книгу, так еще и неусыпно в течение полутора лет (!) отвечал на мои клоц-кашес.

Ася Фруман

Sabinae Filiae

Nunc scio quid sit amor[1]

В этой книге идиш предстает не таким, каким его порой изображают популярные англоязычные источники. Помимо хорошо знакомых нам черт — типично еврейских практичности и юмора — в нем есть много других, отнюдь не милых и не политкорректных. И наивным его никак не назовешь. Подобно Талмуду, породившему многие еврейские взгляды, идиш таит в себе множество вещей, но невинность в их число не входит. Идиш как культурное явление (как основной язык целого общества) процветал в период между Первым крестовым походом и концом Второй мировой войны плюс-минус несколько лет. Исторические события не могли не повлиять на характер идиша — этот язык, эта культура родились в одной резне и погибли в другой.

Исторический подход к такому материалу был бы очень невеселым, поэтому я решил написать не биографию, а портрет. Вернее, серию портретов: вот еврей говорит о еде, вот он сталкивается с сексом и смертью, а здесь — позирует с родней.