(„записано“), что движение слюны должно начинаться во рту? Давайте просто найдем ее где-нибудь — не внутри, а снаружи — и дадим ей толчок, то есть брызнем, тогда эффект будет тот же, что и от обычного плевка. Но где найти остатки нашей слюны и как их распылять? Ведь это всего лишь остатки…»
Бог, как гласит идишская поговорка, шикт ди рефуэ фар дер маке — «посылает лекарство прежде чумы». Галоха велит выпивать четыре столовых ложки вина в течение седера; бокалы всех участников трапезы, в том числе и детей, наполняются (и осушаются) на определенных этапах седера. Первое обязательное возлияние происходит задолго до перечисления казней египетских — так что к тому времени, как дело доходит до казней, у каждого в бокале уже достаточно слюны, чтобы совершить апотропеическое действо, и еще достаточно вина, чтобы привести эту слюну в движение. Палец выполняет роль языка.
Так возник этот пасхальный обычай. Но логика его преобразований слишком замысловата, чтобы разгадать ее; теперь за столом уже никто не плюется, так что источники обряда были забыты. Большинство людей соблюдают ритуал просто потому что так принято. Предложив другое толкование, Гирш проделал блистательный маневр — нашу попытку спасти собственную шкуру он выдал за заботу о шкуре другого.
Итак, еще тысячу лет назад, когда в разговоре упоминались казни, мы чувствовали потребность как-то защитить себя; отсюда видно, что иудаизм — как цивилизация и как образ мышления — пронизан верой в могущество слов и значимость имен. Иудей никогда не согласится с шекспировской Джульеттой:
Что в имени? То, что зовем мы розой,
И под другим названьем сохраняло б
Свой сладкий запах! Так, когда Ромео
Не звался бы Ромео, он хранил бы
Все милые достоинства свои
Без имени. Так сбрось же это имя!
Оно ведь даже и не часть тебя
[20].
Джульетта принимает гойише сторону в споре, который волновал западных философов еще со времен Античности: что́ есть имя человека (или предмета) — просто этикетка или неотъемлемая часть своего владельца? Можно ли «сбросить» имя, не причинив вреда его носителю, или же суть каждой вещи заключается как раз в имени? Из этих двух точек зрения Джульетта выбирает первую, известную в философии как номинализм>{48}. Вторая, более еврейская, — реализм>{49}. Для евреев роза под другим названьем пахла бы совершенно иначе. То, что произошло со словами шейгец и шиксе, — древнее проявление реализма. Обзовите розу кучей дерьма, и цветочек будет смотреться несколько иначе.
